Черные лебеди   ::   Райнов Богомил

Вся эта история была ей известна до мельчайших подробностей. К сожалению, отец начал играть упражнения Байера в том возрасте, в каком вундеркинды уже играют концерты Вивальди. Конечно, и он добился каких-то, хотя и небольших, успехов. Тот факт, что его приняли в Музыкальную академию, уже был достижением, если учесть, как и когда он начинал. И то, что он поступил в большой оркестр, тоже было успехом. Как и то, что он стал солистом. Столько людей мечтают стать солистами оркестра.

А Виолетта продвигалась вперед. Быстрее одних и медленнее других – тех, кому все давалось легко. И хотя ей ничто не давалось легко, она шла вперед и подстегивала себя, дабы не падать духом и идти дальше.

– Я ей нос утру! – пригрозила она, сидя как-то дома с отцом, своей главной сопернице.

– Никогда не делай ничего, даже хорошего, только для того, чтобы утереть кому-то нос, – заметил отец. – Делай это потому, что это хорошо.

Эта мысль, по-видимому, давно занимала его, потому что он пустился в пространные рассуждения о личной выгоде и общем благе.

– Если ты осмелишься сказать, что трудишься для общества, найдутся люди, которые назовут тебя дураком или лицемером. Еще глупее будешь выглядеть, если скажешь, что в этом смысл твоей жизни. Ухаживать за никому, даже тебе, не нужным цветком в горшке, обрезать его, поливать каждый день – это подобные люди считают нормальным, но тратить силы ради процветания целого общества, твоего общества, кажется им невероятным, если только ты не делаешь это за деньги.

Он помолчал и, взглянув на нее, чтобы убедиться, следит ли она за ходом его мысли, добавил:

– Не произноси громких слов. Но и не жалей труда. И не думай о том, что тебя ждет за твой труд: удовлетворенное тщеславие, аплодисменты или деньги.

Она следила, вернее, старалась следить, хотя порой его речи становились утомительно длинными. Эти беседы, которые они вели в те вечера, когда он не участвовал в спектакле, воодушевляли ее, она упорно работала и постепенно опередила всех остальных, говоря себе, что утирать нос она им не станет, но и первого места не уступит.

* * *



– Что же ты не поздравила меня с ролью, – съязвила Мими.

– Чудеса. Я была абсолютно уверена, что тебе ее дадут, – сказала Таня.

– А я не сомневалась в обратном. И как видишь, не ошиблась.

Мими и Виолетта до самого обеда вертелись в театре, но никто никуда их не вызывал и не предлагал роли.

Сейчас они сидели втроем в столовой горсовета, взяв, как обычно, на первое суп с фрикадельками. Мими и Таня смело ели суп, а Виолетта вылавливала из гущи одни фрикадельки.

– Ага, растолстеть боишься, – бросила Таня.

Столовая занимала громадный полуподвал с голыми серыми стенами и маленькими окошками, которые, похоже, открывались не часто, поскольку главную особенность этого шумного помещения составлял запах. Смешанный запах тушеного мяса и всяких подлив, в котором преобладал запах жареного лука и подгорелого постного масла.

Чтобы не стоять в очереди, Виолетта с друзьями приходили позже других, в половине второго.

Раньше в их компании было шестеро, оба пола имели равное число представителей, но постепенно мужская часть поредела. Сначала выбыл приятель Виолетты, потом Таня прогнала своего. Остался один Васко, но сегодня Васко перекочевал в ресторан, поскольку Мими приказала ему: хоть умри, а без денег не возвращайся.

– Пламен опять со своей секретаршей, – заметила Таня, отставляя пустую тарелку и пододвигая к себе второе – неизменное тушеное мясо.

И поскольку ее замечание не встретило никакого отклика, прибавила:

– Не пойму, что хорошего он нашел в этой корове.

– А зачем ему хорошее? – сказала Мими, в свою очередь принимаясь за второе. – Ему жена нужна, а не хорошая женщина.

– Ну и рассуждаешь же ты!

– Не я, а он и такие вот, вроде него.