Четвертая русская книга для чтения   ::   Толстой Лев Николаевич

Вдруг слышит - зашуршало что-то наверху. Видит: Дина присела на корточки, коленки выше головы торчат, свесилась, монисты висят, болтаются над ямой. Глазенки так и блестят, как звездочки; вынула из рукава две сырные лепешки, бросила ему. Жилин взял и говорит:

- Что давно не бывала? А я тебе игрушек наделал. На вот! - Стал ей швырять по одной. А она головой мотает, не смотрит.

- Не надо, - говорит. Помолчала, посидела и говорит: - Иван! тебя убить хотят. - Сама себе рукой на шею показывает.

- Кто убить хочет?

- Отец, ему старики велят. А мне тебя жалко.

Жилин и говорит:

- А коли тебе меня жалко, так ты мне палку длинную принеси.

Она головой мотает, - что "нельзя". Он сложил руки, молится ей:

- Дина, пожалуйста! Динушка, принеси!

- Нельзя, - говорит, - увидят, все дома, - и ушла.

Вот сидит вечером Жилин и думает: "что будет?" Все поглядывает вверх. Звезды видны, а месяц еще не всходил. Мулла прокричал, затихло все. Стал уже Жилин дремать, думает: "побоится девка".

Вдруг на голову ему глина посыпалась; глянул кверху - шест длинный в тот край ямы тыкается. Потыкался, спускаться стал, ползет в яму. Обрадовался Жилин, схватил рукой, спустил - шест здоровый. Он еще прежде этот шест на хозяйской крыше видел.

Поглядел вверх, - звезды высоко на небе блестят; и над самою ямой, как у кошки, у Дины глаза в темноте светятся. Нагнулась она лицом на край ямы и шепчет: "Иван, Иван!" - а сама руками у лица все машет, - что "тише, мол".

- Что? - говорит Жилин.

- Уехали все, только двое дома.

Жилин и говорит:

- Ну, Костылин, пойдем, попытаемся последний раз; я тебя подсажу.

Костылин и слушать не хочет.

- Нет, - говорит, - уж мне, видно, отсюда не выйти. Куда я пойду, когда и поворотиться нет сил?

- Ну, так прощай, - не поминай лихом. - Поцеловался с Кистылиным.

Ухватился за шест, велел Дине держать, полез. Раза два он обрывался, колодка мешала. Поддержал его Костылин, - выбрался кое-как наверх. Дина его тянет ручонками за рубаху, изо всех сил, сама смеется.

Взял Жилин шест и говорит:

- Снеси на место, Дина, а то хватятся, - прибьют тебя.

Потащила она шест, а Жилин под гору пошел. Слез под кручь, взял камень вострый, стал замок с колодки выворачивать. А замок крепкий, - никак не собьет, да и неловко. Слышит, бежит кто-то с горы, легко попрыгивает. Думает: "верно, опять Дина". Прибежала Дина, взяла камень и говорит:

- Дай я.

Села на коленочки, начала выворачивать. Да ручонки тонкие, как прутики, ничего силы нет. Бросила камень, заплакала. Принялся опять Жилин за замок, а Дина села подле него на корточках, за плечо его держит. Оглянулся Жилин, видит - налево за горой зарево красное загорелось, месяц встает. "Ну, - думает, - до месяца надо лощину пройти, до лесу добраться". Поднялся, бросил камень. Хоть в колодке, - да надо идти.

- Прощай, - говорит, - Динушка. Век тебя помнить буду.

Ухватилась за него Дина: шарит по нем руками, ищет - куда бы лепешки ему засунуть. Взял он лепешки.

- Спасибо, - говорит, - умница. Кто тебе без меня кукол делать будет? - И погладил ее по голове.

Как заплачет Дина, закрылась руками, побежала на гору, как козочка прыгает. Только в темноте слышно - монисты в косе по спине побрякивают.

Перекрестился Жилин, подхватил рукой замок на колодке, чтобы не бренчал, пошел по дороге, - ногу волочит, а сам все на зарево поглядывает, где месяц встает. Дорогу он узнал. Прямиком идти верст восемь. Только бы до лесу дойти прежде, чем месяц совсем выйдет. Перешел он речку, - побелел уже свет за горой. Пошел лощиной, идет, сам поглядывает: не видать еще месяца. Уж зарево посветлело и с одной стороны лощины все светлее, светлее становится. Ползет под гору тень, все к нему приближается.

Идет Жилин, все тени держится. Он спешит, а месяц еще скорее выбирается; уж и направо засветились макушки.