Соучастница   ::   Тома Луи

– Может быть, бедняжка идет сейчас через лес пешком, – продолжал Робер. – Лучше всего поехать ей навстречу.

– Я так и сделаю, – сказал Филипп и направился к двери.

Вдруг он остановился.

– Да, но… А если она все-таки позвонит?

Роберу ничего не оставалось, как предложить свою помощь.

– Я быстро управлюсь.

Он надел пальто и вышел. Послышался шум отъезжавшей машины. Свет от фар с трудом пробивался сквозь густой туман. Шум мотора, пучки света становились все слабее и вскоре совсем исчезли в ночи…

Филипп и Люсетта, проводив его до крыльца, вернулись в гостиную, не зная, что сказать друг другу.

Люсетта первая нарушила молчание.

– Если у вас есть чемодан, – предложила она, – можно отнести его наверх, в вашу комнату.

– Нет у меня ничего… Все должна была привезти жена.

Он заговорил о жене в прошедшем времени, что явилось неожиданностью не только для Люсетты, но и для него самого. Он тут же замолчал и принялся нервно расхаживать взад-вперед по комнате. Люсетта с задумчивым видом бросила в камин полено.

– Ну зачем же предполагать худшее? – спросила она тихо, не оборачиваясь.

– Да потому что… я ничего не могу с собой поделать. И потом, жена не любит ездить ночью… Она плохо видит, а очки носить отказывается.

Пытаясь хоть как-то приободрить его, Люсетта принялась выдвигать всевозможные оптимистические гипотезы. Он ее почти не слушал…

Часы пробили девять раз. Раймонда пролетала над Пиренеями. Филипп думал о ней, кое-как поддерживая разговор, конечная цель которого ему заранее была хорошо известна.

– Я знаю, знаю, – проворчал он, наконец. – Поломка… Поехала не по той дороге… Так всегда говорят в подобных случаях.

– И к счастью, в девяти случаях из десяти так оно и есть.

– Да услышит вас Бог!

Он так вошел в роль, что начинал уже испытывать подлинные чувства.

– Скорее бы пролетели эти несколько часов!

– Какие обидные для меня вещи вы говорите, – заметила она жеманно. И поскольку он, озадаченный, недоуменно смотрел на нее, она, покраснев, добавила: – Неужели мое общество так неприятно вам?

– Простите, Люсетта, я не хотел вас обидеть.

Он совсем не предполагал, что беседа примет такой оборот. Что угодно, только не это.

– Войдите в мое положение. Я обеспокоен, я очень обеспокоен.

– А я уверена, что вы волнуетесь напрасно.

Она напускала на себя вид усердной воспитательницы или медсестры, примешивая к этому притворную веселость, которая неприятно резала слух.

– Вот увидите, завтра мы все вместе посмеемся над вашими тревогами.

Он вежливо улыбнулся. Довольная, что ей удалось его развеселить, и убежденная, что находится на правильном пути, Люсетта включила проигрыватель и поставила пластинку.

– Пригласите же меня на танец, – сказала она, властно взяв Филиппа за руку.

Он подчинился, и под звуки аргентинского танго они поплыли вокруг стола. Он – уносясь мыслями вдаль, обхватив безразличной рукой ее тонкую под мягким пуловером талию; она – чуткая, с полузакрытыми глазами, тесно прижимавшаяся к своему кавалеру. Бледный, то и дело мигавший свет, производимый электрогенным агрегатом, получавшим энергию от лопастного колеса, придавал сцене вид почти двусмысленной интимности.

«Если бы Раймонда видела нас…» – думал Филипп.

Она согласилась пойти на преступление только из любви к нему. Трудно даже представить, что она могла бы сделать из ревности.

Танго закончилось мяуканьем аккордеона. Началось другое. Люсетта не отпускала своего кавалера. Филипп понял, что обречен танцевать до возвращения Робера, и смирился. По крайней мере это имело один плюс: ему не надо было поддерживать беседу.

Тем временем отсутствие Робера затягивалось.