Чёртовы куклы   ::   Лесков Николай Семенович

}, герцог окинул всё помещение глазами и удивился. Он как будто увидал совсем не то, что думал найти, и остановился посреди комнаты, насупив брови, и, оборотясь к адъютанту, сказал:

- Это не то.

Адъютант покраснел.

- Это не то, - повторил громко герцог и, сделав шаг вперед, подал художнику руку.

Фебуфис ему поклонился.

- А где же это?

Фебуфис смотрел с недоумением то на герцога, то на его провожатых.

- Я спрашиваю это... то, что у вас есть...

- Здесь решительно всё, что может быть достойно вашего внимания.

- Но было ещё что-то?

- Кое-какой хлам... пустяки, недостойные вашего внимания.

- Прекрасно... благодарю, но я не хочу, чтобы вы со мною чинились: не обращайте внимания, что я здесь, и продолжайте работать, - я хочу не спеша осмотреть всё, что есть у вас в atelier.

И он начал скоро ходить взад и вперёд и вдруг опять сказал:

- Да где же, наконец, то?

- Что вы желаете видеть? - спросил Фебуфис.

- Что?

Герцог гневно метнул глазами и не отвечал, а его адъютант стоял переконфуженный, но статский сановник шепнул:

- Герцог хочет видеть ту картину... ту вашу картину... о которой все говорят.

- Ах, я догадываюсь, - отвечал Фебуфис и откатил подставку, на которой стояло обёрнутое лицом к стене полотно с новым многоличным историческим сюжетом.

- Не то! - вскричал герцог. - Что изображает эта картина?

- Она изображает знаменитого в шестнадцатом веке живописца Луку Кранаха.

- Ну?

- Он, как известно, был почтён большою дружбой Иоанна Великодушного.

- А что далее?

- Художник умел быть благороднее всех высокорожденных льстецов и царедворцев, окружавших Иоанна, и когда печальная судьба обрекла его покровителя на заточение, его все бросили, кроме Луки Кранаха.

- Очень благородно, но... что ещё?

- Лука Кранах один добровольно разделял неволю с Иоанном в течение пяти лет и поддерживал в нём душевную бодрость.

- Хорошо!

- Да, они не только не унывали в заточении, но даже успели многому научиться и ещё более возбудить свои душевные силы. Я на своей картине представил, как они проводили своё время: вы видите здесь...

- Да, я вижу, прекрасно вижу.

- Иоанн Великодушный читает вслух книгу, а Лука Кранах слушает чтение и сам пишет этюд нынешней знаменитой венской картины "Поцелуй Иуды"...

- Ага! намек предателям!

- Да, вокруг узников мир и творческая тишина, можно думать, что книга историческая и, может быть, говорит о нравах царедворцев.

- Дрянь! - оторвал герцог. - Вы прекрасно будете поступать, если будете всегда карать эти нравы.

Фебуфис продолжал указывать муштабелем на изображение Кранаха и говорил с оживлением.

- Я хотел выразить в лице Кранаха, что он старается проникнуть характер предателя и проникает его... Он изображает Иуду не злым, не скупцом, продающим друга за ничтожную цену, а только узким, раздражённым человеком.

- Вот, вот, вот! Это прекрасно!

- Это человек, который не может снести широты и смелости Христа, вдохновлённого мыслью о любви ко всем людям без различия их породы и веры. С этой картины Кранах начал ставить внизу монограммою сухого, тощего дракона в пятой манере.

- Помню: сухой и тощий дракон.

- Есть предание, будто он растирал для этого краску с настоящею драконовою кровью...

- Да... Но всё это не то! - перебил его герцог - Где же то?! Я хочу видеть вашу голую женщину!

- Голую женщину?

- Ну да, голую женщину! - подсказал ему старый сановник.

- Ту голую женщину, которая вчера была на этом мольберте, - подсказал с другой стороны адъютант.

- Ах, вы это называете то?..

- Ну да!

- Да, да.

- Но вы ошибаетесь, полковник, это ведь было не вчера, а позавчера.

- Оставьте спор и покажите мне, где голая женщина? - молвил герцог.

- Я думал, что она не стоит вашего внимания, ваша светлость, и убрал её.

- Достаньте.

- Она вынесена далеко и завалена хламом.