Чок-получок   ::   Белов Василий

Окрестная тишина терпе-ливо превозмогала нелепые всплески хохота, которые то и дело раздавались над нашим берегом.

Когда я вернулся в компанию, там, видимо, иссякли все анекдоты. Алка висела на плече у Барса, мешая ему крутить транзистор. Она по-кошачьи терлась об своего шефа, мурлыкала что-то на ухо, а он то фыркал и ржал, обнимая ее, то вдруг замирал и настороженно прислушивался. Сашка уже собирал бутылки, намереваясь палить по ним влет, Вадим продолжал разговор с Тоней. Моя жена была сегодня просто неузнаваема:

- А что вы о Джойсе скажете?

- Ну, Джойс, по сравнению с Кафкой, мальчишка,- Вадим достал из кармашка джинсов пачку "Кента".- А вы читали что-нибудь Джойса?

Сейчас вопрос был адресован мне. Я сказал, что ни Джойса, ни Кафку не читал, что у меня не было для этого ни желания, ни времени.

- Джойса и Кафки тоже не было,- очень к месту добавила Тоня.

Но я поторопился мысленно похвалить жену. В ее голосе прозвучали отдаленные, оскорбляю-щие меня нотки уничижения. Она как бы просила собеседника извинений за мою неосведомлен-ность. Ей даже не приходило в голову, что я не испытывал никаких сожалений по поводу того, что я не читал Джойса. То есть я пытался как-то читать этого самого Джойса. Несколько лет тому назад она "на два дня" приносила его домой. Джойс показался мне таким занудой, что я с трудом прочитал страниц двадцать и на другой день с облегчением забыл о нем. И вот теперь Тоня словно бы извинялась перед этими пижонами за мою интеллектуальную неполноценность...

Меня вновь разбирала обида на жену и злость на самого себя за то, что позволяю себе злиться и обижаться.

- Конечно, в магазинах нет ни Джойса, ни Кафки. Их не достанешь.- Я неожиданно для себя обернулся к Тоне.- А Пушкин есть? Лермонтов есть?

Она удивилась вначале, затем обиженно отвернулась и не ответила. Она всегда спешит поско-рее обидеться, чтобы не отвечать на вопрос или не продолжать неприятный для нее разговор. Я чувствовал, что завожусь, но не мог остановиться. Я знал, что был здесь одинок. Сашка меня не мог поддержать, ему хотелось стрелять по бутылкам, а жена, как и всегда, почему-то считала своим долгом не поддерживать, а бороться со мной.

- При чем здесь Пушкин? - произнес Вадим, а Тоня торжествующе хмыкнула.

- Вот именно, при чем.- Меня понесло.- Важно что в магазинах нет Кафки и Джойса. А то, что нет Лермонтова и Пушкина, на это начхать! Подумаешь, велика беда.

- В библиотеке Пушкина тоже нет? - спросил Вадим и, поправляя в костре головешку, как бы случайно взглянул на Тоню.

Она уловила его взгляд, я почувствовал это. Она еле заметно пошевелила одним плечом, она как бы выражала извинения за неотесанность своего мужа.

Кровь бросилась мне в голову.

Я был раздавлен одним этим презрительным движением плеча. Я хотел верить в свою ошиб-ку, ждал ее голоса, но я не ошибся. Все было так, как есть. Она не проронила ни слова. Обида и горечь сжимали мне горло, пальцы мелко дрожали. Я удивился тому, что мой голос прозвучал спокойно и даже буднично:

- В библиотеках много кое-чего есть. А вы попробуйте подписаться на Пушкина. Или хотя бы купить двухтомник.

Барс, который, видимо, как Цезарь, мог одновременно писать, читать и разговаривать, вдруг отстранил Алку и обратился ко мне:

- Знаете что?

- Что?

- Не будем.- Глаза его блеснули в темноте и впрямь как у барса.- Не надо, понимаете?

- Что не надо?

- Это самое... Хватит.

- Что хватит? - вне себя заорал я и вскочил.- Что?

Он словно бы только и ждал моего крика. Он сокрушенно развел руками, кротко улыбнулся, затем отвернулся и с демонстративным спокойствием заговорил с Алкой. Я посмотрел на всех по очереди. Сашка пьяно хмыкнул, подал мне бутылку пустую и, заикаясь от алкогольной отрыжки, сказал:

- С-с-старик, метни, а? Только в воздух.

Я взял бутылку и сильно швырнул ее вверх.