Цирк, цирк, цирк (рассказы)   ::   Кунин Владимир Владимирович

– Ты с ума сошел, Женька!

– Он прав, – тихо сказала Зина.

– Да ну вас, – отмахнулся Михеев и вышел из гардеробной.

– Не забудь взять веревку, – сказала Зина.

– Какую веревку? – удивился Женька.

– Как какую? Лонжу спустить. Не будешь же ты ее бросать сверху в манеж!

– Да-да, конечно. Совсем из головы выскочило. Скучный ты человек, Михеева! Ты все знаешь, все помнишь...

– Довольно трепаться, – улыбнулась Зина. – Ищи веревку и лезь на купол.

– А где она?

– Не знаю, не помню. Где-то здесь, в гардеробной. Ищи сам. Привет!

Женька растерянно огляделся вокруг и нехотя пошарил под столом. Веревки не было. Он заглянул во все углы. «Наверно, в ящике», – подумал он. Ящик был завален старыми костюмами, инструментами и разным барахлом. В довершение всего на ящике стоял репетиционный трамплин. «Конечно, в ящике», – тоскливо подумал Женька и огляделся по сторонам.

На стене висела бухта капронового троса толщиной в палец и длиной метров в тридцать. Трос был предназначен для изготовления новой подвесной лонжи и служил предметом зависти и восхищения всех акробатов. Сплетенный из тоненьких капроновых «жилок», он выдерживал до семисот килограммов «на разрыв».

Женька снял с гвоздя это капроновое чудо и, надев бухту через плечо, сунул в карман комбинезона пассатижи. Нахлобучив на голову старый Зинин берет, он вышел из гардеробной в закулисный коридор, юркнул мимо Михеевых и выскочил во двор.

Шел мелкий противный дождь.

Цепляясь и подтягиваясь руками за канат, свисающий с мачты, Женька по мокрому и скользкому шапито влез наверх, встал ногами на балки и, держась за выступающий конец мачты, немного постоял, переводя дыхание.

Брезентовый купол шапито лежал на двух стальных балках, укрепленных за верхушки форменных мачт. Расстояние между ними было не больше полуметра.

И если бы не было так темно и не шел дождь, Женька не отказал бы себе в удовольствии прошагать во весь рост по брезенту на высоте семнадцати метров.

Но сейчас, совершенно промокший, он этого делать не стал. Он уселся верхом на балки, свесил ноги по обе стороны купола и стал продвигаться к середине гребня шапито.

– Рано я влез на купол, – разозлился он, прислушиваясь к хохоту зрителей и истошным воплям коверных клоунов. – Сейчас только кончится реприза, а еще Сатаровы... Они работают минут семь-восемь.

Женька доехал верхом до брезентового клапана и огляделся. Сквозь лиловую темноту позднего вечера и мелкую сетку дождя город искрился дрожащими огоньками и казался очень большим.

Дождь неожиданно прекратился, Женька откинул клапан в сторону. В лицо приятно ударила струя теплого воздуха. «Как в Москве, в ГУМе, когда входишь с улицы...»

– Воздушные гимнасты братья Сатаровы! – донеслось до Женьки. Это был последний номер первого отделения.

Женька улегся на брезент между балок. «Как на раскладушке», – промелькнуло у него в голове. Он заглянул вниз, в манеж.

Братья Сатаровы, двое высоких, здоровых парней, сверху казались очень толстыми и короткими. Женька видел только их головы, плечи и носки ног. Женька засмеялся. Но вот Сатаровы дошли до центра манежа, и Женька потерял их из виду.

Стальные тросы всех лонж, растяжки и балки, то есть почти вся, как говорится в цирке, «паутина», крепились за обе балки в том месте, где находился клапан. Они скрещивались, перехлестывались и расходились от клапана вниз, в разные стороны, очень важные, необходимые, слегка провисающие под собственной тяжестью.

Женька протянул руку и потрогал серые теплые витки, намотанные на балки. Он сразу нашел тросик своей лонжи и рядом увидел «восьмерки» и узлы какого-то толстого троса. Один конец этого троса заканчивался петлей, которая висела под самой балкой.