Дьявол и сеньорита Прим   ::   Коэльо Пауло

Капкан захлопнулся.

— В раю. Но даже рай в конце концов приедается.

Это был пробный шар. То, что произнесла Шанталь, на самом деле означало: «Я свободна, я — не прочь». А он теперь должен был бы спросить: «И тебе тоже рай приелся?»

— И тебе тоже рай приелся? — спросил чужеземец.

Теперь надо вести себя поосторожней, не пороть горячку, не спугнуть добычу.

— Сама не знаю. Иногда чувствую, что приелся, а иногда кажется, что мне суждено жить здесь и вдали от Вискоса я бы просто не выдержала. Следующий шаг: изобразить полное безразличие.

— Ну, ладно, раз уж вы мне ничего не хотите рассказать про это золото, то спасибо вам за приятную прогулку. Пойду на свой бережок читать свою книжку. Спасибо.

— Минутку! Ага!

— Разумеется, я хочу объяснить тебе, что это за золото, а иначе зачем бы мне тебя приводить сюда?

Секс, деньги, власть, посулы — так она и знала! Однако Шанталь сделала вид, будто ждет потрясающего открытия: мужчины находят какое-то странное удовольствие в ощущении своего превосходства, а того не знают, что в большинстве случаев ведут себя абсолютно предсказуемо.

— Вы, должно быть, человек очень опытный, знающий жизнь и можете меня многому научить.

Вот так и надо! Важнейшее правило — в нужный момент, чтобы не спугнуть, слегка ослабить хватку, погладить по шерстке.

— Вот только странная у вас привычка: в ответ на самый простой вопрос разводите длинные рацеи насчет обещаний или насчет того, как всем нам следует жить. Я с большим удовольствием останусь, если только скажете то, о чем я вас спрашивала с самого начала: кто вы такой и что здесь делаете?

Чужеземец, который до этой минуты продолжал созерцать горы, теперь перевел взгляд на девушку. Ему столько лет приходилось иметь дело с разнообразнейшими представителями рода человеческого, что теперь он мог бы с большой долей вероятности сказать, о чем она думает. Шанталь почти наверняка считает, что он показал ей золото, чтобы поразить своим богатством — точно так же, как сейчас она старается своей юностью и безразличием произвести впечатление на него.

— Кто я такой? Ну, скажем, тот, кто уже довольно давно отыскивает одну истину; теоретически я ее установил, а проверить на практике не пришлось пока ни разу.

— Что же это за истина?

— Она касается природы человеческой. Я открыл, что если представляется нам возможность впасть в искушение, то в конце концов это непременно произойдет. Любое человеческое существо на земле — при благоприятных условиях, разумеется, — предрасположено творить зло.

— А я считаю…

— Речь не о том, что считаешь ты, или что я считаю, или во что бы нам хотелось верить. Речь о том, верна ли моя теория. Ты хотела знать, кто я? Я — промышленник, я очень богат и очень известен, у меня под началом были тысячи людей, я был с ними в случае необходимости жесток, а когда нужно — добр.

«Я — тот, кто въяве испытал такое, что другим людям не привидится и во сне, тот, кто обретал безграничность блаженства и обладал беспредельностью постижения. Я — тот, кто познал рай, считая, что томится в преисподней семейной обыденщины, и тот, кто познал ад, хотя мог бы наслаждаться раем полной свободы. Я — тот, кто всю свою жизнь творил и добро, и зло, и, думаю, никто на свете не подготовлен лучше, чем я, к ответу на мой вопрос о самой сути бытия. И вот поэтому я здесь. И я знаю, о чем ты сейчас спросишь».

Сбитая с толку Шанталь почувствовала, что необходимо сейчас же вновь обрести почву под ногами.