Декабристы   ::   Яхонтова Марианна

Казначея судили, но он не мог доказать, что дал мне, и, к тому же, ведь он не имел права давать. Я хотел назвать себя, потому что храню честь свою, но моя невеста, моя дорогая Анна была смертельно больна, и я не мог нанести ей последнего удара. Это был ангел на земле, г-н подполковник, с сердцем чувствительным и чистым, как лилия. Я молчал в совершенном отчаянии, а потом было уже поздно. И до сих пор я терзаюсь, не находя покоя ни в наслаждениях жизни, ни в исполнении велений долга... Я вижу, в вас вспыхнуло презрение, г-н подполковник. Да, я достоин презрения, я червь на путях вселенной. Я сам себя презираю, и вы не можете смотреть иначе на такую язву на теле человечества.

С е р г е й М у р а в ь е в. Успокойтесь, Иван Эдуардович. У меня не было и мысли о презрении. Не будем говорить о вашем прошлом.

Ш е р в у д. Нет, нет, презирайте меня! Ведь Шервуд не один: нас много. Нам, можно сказать, принадлежит вселенная - таким с грязцой маленькой. Такие, как вы, г-н подполковник, стоят на витрине человечества. Глядите, дескать, каких имеем, глядите, поучайтесь и надейтесь. Да ведь это обман, это ведь на показ, а остальной товар гнилой. Вы меня простите, г-н подполковник, от истерзанного сердца говорю. Помогите мне снять тяжесть гранита с души моей. Вы можете сделать это, вы можете!

С е р г е й М у р а в ь е в. Вы слишком многого хотите от меня, Шервуд. Впрочем, мне приходилось видеть забвение и не

таких проступков, поэтому я надеюсь, что это будет не слишком трудно.

Ш е р в у д. Укажите мне - и я ваш раб, которого можно наказывать и посылать, куда угодно. Вы дали открыть мне мои раны и не отвергли меня с презрением, и я благодарен до самозабвения. Приказывайте, повелевайте исполню даже то, что сверх сил моих. Я оправдаю ваше доверие, г-н подполковник, я оправдаю его, как никто.

С е р г е й М у р а в ь е в. Да, может быть, как никто, Шервуд. Я сейчас напишу вам письмо. (Пишет.)

(На улице слышится стук колес. Коляска останавливается, и Марина подходит к калитке.)

М а р и н а. Ну, подожди, Софи, одну минуту, самую маленькую.

С о ф ь я (из экипажа). Все минуты одинаковы. Я говорю тебе, что это невозможно. М-м Лорэ, она хочет войти.

М а р и н а. Чем же это дурно? Всем известно, что Мишель мой жених.

М-м Л о р э (из экипажа). Да, но не ваш муж, дитя мое. У вас всегда странные желания.

М а р и н а. И непоколебимые, дорогая madame. (Входит в сад.) Мой друг, вы тоже осудите меня?

С е р г е й М у р а в ь е в. Нет, никогда, Марина Александровна.

М а р и н а. Боже мой! Я думала, это Мишель. Простите, ради бога, простите.

С е р г е й М у р а в ь е в. Как будет счастлив Миша. Я сейчас позову его. Позвольте представить вам: Иван Эдуардович Шервуд. (Подходит к террасе.) Степан!

С т е п а н (из комнаты). Что прикажете, ваше высокоблагородие?

С е р г е й М у р а в ь е в. Попроси сюда Михаила Павловича.

С т е п а н. Слушаюсь. У нас рама сгнила, ваше высокоблагородие. Экие окошечки шутовы!

С е р г е й М у р а в ь е в. После об этом.

С т е п а н. Опять забудете. Говорил намедни - и забыли. Стекло вывалится. (Уходит.)

Ш е р в у д. Вы, вероятно, из столицы, сударыня, и не привыкли к захолустью, где просвещенный человек не в силах приложить щедрые дары, данные ему природой.

М а р и н а. Из столицы? Почему вы так думаете? Нет, я всегда жила в деревне.

Ш е р в у д. Эта земля недостойна вас, сударыня. Вы... (Сергей Муравьев подходит к ним.) Вы извините, г-н подполковник, долг службы призывает меня. Примите выражения нижайшего почтения, сударыня.

М а р и н а. До свидания. (Шервуд уходит.) Какой странный солдат. Он смотрел на меня так, точно я его ротный командир. Хотя и приказано есть начальство глазами, но мне стало страшно.

С е р г е й М у р а в ь е в. Я уверен, что он больше не ошибется.

М а р и н а. Как вы угадали, что это я? Вы меня никогда не видели. Ах, да, вам Мишель говорил.