Деревянные города   ::   Городницкий Александр

Плывет цветов замысловатый запах,

Но мне ни разу не привидится во снах

Туманный запад, неверный дальний запад.

Никто меня не вспоминает там.

Моей вдове совсем другое снится,

А я иду по деревянным городам,

Где мостовые скрипят, как половицы.

КОЖАНЫЕ КУРТКИ

(песня полярных летчиков)

Кожаные куртки, брошенные в угол,

Тряпкой занавешенное низкое окно,

Ходит за ангарами северная вьюга,

В маленькой гостинице пусто и темно.

Командир со штурманом мотив припомнят старый,

Голову рукою подопрет второй пилот,

Подтянувши струны старенькой гитары,

Следом бортмеханик им тихо подпоет.

Эту песню грустную позабыть пора нам,

Наглухо моторы и сердца зачехлены,

Снова тянет с берега снегом и туманом,

Снова ночь нелетная даже для луны.

Лысые романтики, воздушные бродяги,

Наша жизнь - мальчишеские вечные года,

Прочь тоску гоните вы, выпитые фляги,

Ты, метеослужба, нам счастье нагадай.

Солнце незакатное, и теплый ветер с веста,

И штурвал послушный в стосковавшихся руках,

Ждите нас, невстреченные школьницы-невесты,

В маленьких асфальтовых южных городах.

СТАРЫЕ СТОЯНКИ

Не люблю проходить мимо старых своих стоянок,

Где подгнившие колья чернеют на самом виду,

Где ржавеют остатки консервных банок,

Открытых мною в прошлом году.

Я сюда не люблю возвращаться обратно,

Где ножами с березок снята кора,

Где остались грязи сырые пятна

На месте живого когда-то костра.

Здесь от запаха пепла становится жутко,

Будто что-то в чужой подсмотрел судьбе,

Здесь стоишь, зализывая самокрутку,

Как на кладбище самому себе.

И я ускоряю шаг, проходя мимо старых стоянок,

Ускоряю шаг.

Олени идут и молчат, идут и молчат постоянно,

Дырочки на ушах.

Комары, как всегда, надо мною ноют,

Ремень карабинный трет.

Пусть что было останется за спиною,

Мы уходим вперед.

СНЕГ

Тихо по веткам шуршит снегопад,

Сучья трещат на огне.

В эти часы, когда все еще спят,

Что вспоминается мне?

Неба далекая просинь,

Давние письма домой.

В мире задумчивых сосен

Быстро сменяется осень

Долгой полярной зимой.

Снег, снег, снег, снег,

Снег над палаткой кружится.

Быстро кончается наш краткий ночлег.

Снег, снег, снег, снег

Тихо на тундру ложится

По берегам замерзающих рек

Снег, снег, снег.

Над Петроградской твоей стороной

Вьется веселый снежок.

Вспыхнет в ресницах звездой озорной,

Ляжет пушинкой у ног.

Тронул задумчивый иней

Кос твоих светлую прядь,

И над бульварами линий

По-ленинградскому синий

Вечер спустился опять.

Снег, снег, снег, снег

Снег за окошком кружится

Он не коснется твоих сомкнутых век.

Снег, снег, снег, снег,

Что тебе, милая, снится?

Над тишиной замерзающих рек

Снег, снег, снег.

Долго ли сердце твое сберегу?

Ветер поет на пути.

Через туманы, мороз и пургу

Мне до тебя не дойти.

Вспомни же, если взгрустнется,

Наших стоянок огни.

Вплавь и пешком, как придется,

Песня к тебе доберется

Даже в нелетные дни.

Снег, снег, снег, снег,

Снег над тайгою кружится.

Вьюга заносит следы наших саней.

Снег, снег, снег, снег,

Пусть тебе нынче приснится

Залитый солнцем вокзальный перрон

Завтрашних дней.

В 1958 году, окончательно разочаровавшись в "попутных поисках урана", я переквалифицировался на геологическую съемку, а потом на магниторазведку при поисках медноникелевых руд, сначала в районе реки Горбиачин, а потом южнее, на реке Колю.

Между базой экспедиции и полевыми партиями поддерживали оперативную радиосвязь. Каждый день в фиксированное время, обычно часов в девять вечера, уже после маршрутов, все партии со своими позывными вызывались центральной рацией из Игарки. Им передавались распоряжения, сообщения, телеграммы. Если слышимость была плохая - работали ключом, если же хорошая, - пользовались просто микрофоном.