Девушки по вызову   ::   Кестлер Артур

Те проявляли на этом серпантине склонность к истерике, хотя им заранее объясняли, что, благодаря разбросанной на скользкой дороге гравийной крошки и соли, она становится совершенно безопасной. В большинстве своем фройляйн были школьными учительницами и почтовыми служащими из Англии и Швеции. С началом лыжного сезона почти все деревенские бестолочи превращались в сногсшибательных инструкторов по горнолыжному спорту в красных куртках с меховой оторочкой и синими эмблемами; разглядывая контингент, прибывший в очередном автобусе, они договаривались, кто какую из многообещающих фройляйн соблазнит. Ссор и соперничества удавалось избегать: деревенские жители пользовались старым опробованным ритуалом дележа добычи, подобно тому, как, следуя традиции, полной глубокого практического смысла, обменивались подарками раз навсегда установленной стоимости по случаю свадьбы или похорон.

Однако летом деревня полностью меняла специализацию и становилась центром проведения научных и культурных конгрессов. Вместо хихикающих фройляйн желтые автобусы свозили сюда многочисленных интеллектуалов преклонных лет. В начинающемся летнем сезоне здесь должно было состояться пятнадцать конгрессов, конференций и симпозиумов. Все они были перечислены в брошюре, которую профессор Бурш изучал с присущей ему сосредоточенностью перед тем, как начались тоннели. В брошюре значился конгресс Общества по изучению болезней голосовых связок, международный конгресс по технологии изготовления искусственных конечностей, симпозиумы “Ответственность ученых в свободном обществе” и “Этика науки и концепция демократии”, семинар “Применение твердых видов топлива в двигательных установках ракет”, конгресс Европейской ассоциации психиатров “Источники насилия”, симпозиум Всемирной организации психиатров “Корни агрессивности”; Международное общество качественного исследования социального поведения намечало семинар по механизмам саморегуляции в межличностных отношениях; швейцарский клуб поэтов организовывал серию лекций об архитипических символах в фольклоре бернского Оберланда; в программе были также три междисциплинарных симпозиума, в названиях которых в различных комбинациях фигурировали понятия “окружающая среда”, “загрязнение” и “будущее”.

Молодой монах изучал такую же брошюрку.

— Удивительно, — проговорил он, — почему бы европейским и мировым психиатрам не объединиться, раз они озабочены одной и той же проблемой.

— Разные школы, — проворчал в ответ профессор Бурш. — У одних аналитическая, у других фармакологическая ориентация. Смертельная вражда!

— Вспомнил! — воскликнул монах Тони. — Я читал, как они отлучают друг друга от психиатрической церкви, Господи прости. Весьма прискорбно.

— Ваша церковь применяла в отношении еретиков еще более предосудительные методы, — фыркнул Бурш,

— Зато куда более эффективные, — заметил Тони, улыбаясь невинными голубыми глазками.

— Какое циничное замечание, учитывая благолепие вашего монашеского ордена!

— Нас специально учат цинизму, — объяснил ясноокий Тони. — Каждую пятницу у нас семинар по сожжению на костре приобретенных за неделю иллюзий.

Профессор Бурш с многозначительным видом полез в портфель и извлек оттуда корректурные гранки последнего издания своего учебника “Количественное измерение поведения в его социальных и генетических аспектах”. Учебник входил в список обязательной литературы для аспирантов; ко времени его выхода из печати, многие данные, содержащиеся в нем, устареют, и автору придется готовить новое, доработанное издание — обескураживающее, зато прибыльное и никогда не прекращающееся занятие.