Дезертиры   ::   Гиголашвили Михаил

"

Шнайдер любезно поздоровался, положил перед собой стопку бумаги, карандаш, вставил кассету в диктофон и попросил перевести абзац из книги законов, где говорилось, что беженец должен говорить правду, ничего не скрывать и не утаивать.

- Это и ежу понятно наххху... - кивнул Витас.

Шнайдер тоже кивнул и включил диктофон. Он четко спрашивал, Витас односложно отвечал, и Шнайдер успевал на листе записывать даты. Картина такая: в школе учился плохо, был дзюдоистом, не хотел идти в армию, за что и посадили на три года; когда вышел, то помогал матери на базаре, а потом опять попал под призыв, но на этот раз его не посадили, а предложили альтернативу: или опять сидеть, но теперь уже 7 лет, как рецидивисту, или пойти в спецдивизию, где деньги и добыча и работа не очень пыльная. Пришлось идти воевать.

- На чьей стороне? - вежливо осведомился Шнайдер.

- Как на чьей?.. На нашей! - возмутился Витас, не дав мне доперевести.

- Да, но кто это "наши"?.. Вы же говорите, что родились и жили всю жизнь в Грозном? Кто же теперь для вас "наши", чеченцы или русские? - улыбнулся Шнайдер.

- Русаки, конечно. Матушка ж у меня русская... Умерла, правда... Ни родных, ни близких, все умерли. И хата порушена наххху...

Шнайдер выключил диктофон, потер лоб и негромко, как бы про себя, сказал:

- Типичный случай. Никого и ничего нет. Спросите у него, чем объясняется такое тотальное сиротство?..

- Да он чего, больной, что ли, - война ж, поубивали всех! - опять, едва дождавшись перевода, закипятился Витас. - Всех родных и близких потерял, всех одной бомбой накрыло, наххху!..

- Странно, как можно одной бомбой убить сразу всех? - спросил в никуда Шнайдер.

- Может быть, все вместе где-нибудь сидели? - предположил я.

Шнайдер отмахнулся:

- Может быть. Все может быть. Идем дальше, - и включил диктофон: - Вопрос: где вы служили, в каком звании, в чем были ваши задачи?

Выяснилось, что Витас служил в дивизии 00. Их забрасывали на парашютах в тыл врага, и они "мочили все, что шевелилось". Шнайдер не понял:

- Убивали?.. А если женщины или дети?..

- А их вначале... употребляли, а потом тоже мочили... - огрызнулся Витас.

- Это тоже переводить? - переспросил я у него негромко. - По-моему, ни к чему.

- Правильно, браток. Не надо. Скажи: убивали, мол, только духов-врагов.

Шнайдер попросил спросить, как ему платили, помесячно или за операцию... И сколько?..

- За операцию. По 300 баксов на рыло.

- За участие или за убитых? - уточнил Шнайдер.

- По-всякому, - буркнул Витас, пряча глаза под стол.

- И сколько времени он так воевал?.. И где?..

- Пять лет. В Чечении поганой, - не дожидаясь перевода, выпалил Витас, а мне наконец стало ясно, что немецкий язык он понимает не хуже меня.

Шнайдер поморщился:

- В целях их собственной безопасности наемников в одном месте держат максимум год, есть указ Ельцина.

- Мало ли что?.. Подумаешь - указ!.. Этими указами только задницу подтирать... - усмехнулся Витас угрюмо.

Шнайдер вытащил из стола огромный географический атлас, раскрыл его на заложенной странице (это был Северный Кавказ) и попросил показать, где именно Витас воевал.

Тот начал неуверенно тыкать пальцами:

- Тут. И тут. И там. Да я знаю?.. Куда кидали - там и мочили! Всюду! У меня контузия, ничего не помню. В одиннадцать к врачу надо.

Но Шнайдер проигнорировал упоминание о враче и попросил рассказать, что было дальше, почему он сбежал.

А дальше было то, что Витасу надоело убивать, и он решил дернуть в Германию, где, он слышал, природа очень красивая и люди добрые. День побега был выбран не случайно: у командира был день рождения, все перепились, и Витас под шумок сбежал, прихватив автомат и три гранаты, "на всякий случай". Пробрался в Грозную, к другу, жил там пару дней, а потом решил бежать в Москву. Документы все остались в казарме.