Диспетчеру не говорят нет   ::   Ярмолинец Вадим

---------------------------------------------

Ярмолинец Вадим

Диспетчеру не говорят 'нет'



Вадим Ярмолинец

Диспетчеру не говорят "нет"

-- Дело было непосредственно на Хэллоуин, -- начал свой рассказ Вацек. -- Мой механик Казимир купил мастерскую на Франклин-стрит в Краун-Хайтс, и черт меня дернул погнать машину на инспекцию в эту глухомань.

Мы, по обыкновению, сидели в пиццерии "Тоттоно", что на Нептун-авеню. Мы -- это Вацек, я и мой сосед-пенсионер Аркадий Осипович Гландер. Вацек, до того как стать нью-йоркским лимузинщиком, работал артистом ТЮЗа в Харькове. Слушать его было одно удовольствие.

-- Оставил я, значит, ему машину, -- продолжал Вацек, -- а сам, чтобы убить пару часов, пошел на эту скандальную выставку в Бруклинский музей, про которую теперь пишут больше, чем год назад писали про любовные похождения нашего президента. До музея было рукой подать, а деваться в тех местах больше было некуда. Что сказать? Ни разу в жизни не видел я такого скопления всякой пакости: рожи с половыми органами вместо ртов и носов, голова из замороженной крови, разрезанные пополам туши свиней. Один экспонат меня потряс -- головы на шеях, которые сходились вместе так, что получался какой-то чудовищный цветок.

Мороз продрал меня по коже, когда мне показалось, что глаза на одной из головок пристально смотрят на меня. Лицо принадлежало распутной эдакой девице. "Мама моя родная! -- сказал я себе. -- Неужели галлюцинации?!" Сделав шаг-другой к выходу, я зачем-то обернулся и снова встретился с этим взглядом. И тут эта девица, клянусь вам, подмигнула мне! Я так припустил из зала, что сбил с каблуков какую-то курносую коротышку. Видимо от нервного напряжения, она так отчаянно завизжала, что люди вокруг начали ахать и шумно жаловаться на дирекцию этого цирка уродов.

Когда я шел за машиной, уже смеркалось и улицы были пустынны. Иногда мне казалось, что я слышу чьи-то шаги за спиной, но, оглянувшись, понимал, что это ветерок гонит по асфальту сухую листву. На Франклин и Монтгомери из-за угла внезапно вынырнула женщина и поманила меня рукой. На ней была короткая леопардовая шубка, под которой мелькнуло черное белье. Я прибавил шагу, но взгляд, мельком брошенный на нее, с небольшим опозданием донес до сознания увиденное. Я оглянулся и обмер -- из-под капюшона на меня смотрели те же самые распутные глаза! Девица, снова махнув призывно, направилась в мою сторону, но, на мое счастье, из-за угла бесшумно выехала голубая полицейская машина. Она затормозила возле моей новой подруги, а я, на ставших ватными ногах, заковылял к мастерской, благо до нее уже было рукой подать.

О, с каким облегчением ввалился я в нее! В мутном свете ламп, едва разгонявшем мрак по дальним углам, одиноко стоял мой "Линкольн". Крутившийся возле него темнокожий механик на вопрос, где Казимир, ответил, что он уже ушел домой.

-- Сколько я должен? -- спросил я.

-- А там спросишь! -- кривовато ухмыляясь сказал механик и кивнул на приоткрытую дверь подсобки.

-- У кого именно?

-- Все там, -- повторил он и, выйдя на улицу, стал опускать на окна грохочущие металлические шторы.

В подсобке курили марихуану. Из клубов дыма временами выплывали рожи курильщиков. Ребят этих впору было выставлять в одной компании с теми уродами, которых я только что видел в музее. У одного зубы торчали наружу, как у вурдалака. У другого лысый череп был разделен надвое таким рубцом, словно его ударили велосипедной цепью, да так и оставили ее в ране. Рубец делал его похожим на доисторического ящера. У третьего на месте уха был микрофон из телефонной трубки. Когда переходивший из рук в руки джойнт добрался до меня, я обнаружил, что толщиной он был с хорошую сигару.