Дни нашей жизни   ::   Андреев Леонид

Он последнюю копейку отдает товарищам, но только ужаснейший скандалист!

Ольга Николаевна. А этой Зинаиды Васильевны я боюсь. Мне все кажется, что она меня презирает.

Глуховцев. Какая чепуха! Кто же может тебя презирать? Ты такая прелесть, такое очарование, что вот, хочешь,- сейчас при всех возьму и стану на колени.

Ольга Николаевна (испуганно). Нет, нет, Коля. Ступай, миленький, к твоим, а я тут побуду одна. Немножко погрустить захотелось.

Глуховцев. О чем, Оль-Оль?

Ольга Николаевна. Так, о жизни. Ты очень меня любишь, Коля?

Глуховцев. Очень, Оль-Оль.

Ольга Николаевна. Нет, скажи-очень? Мне нужно, чтобы ты очень любил меня.

Глуховцев. Сильнее нельзя любить. Видишь ли, настоящую любовь можно узнать по тому, насколько от нее человек становится лучше, и еще по тому, Оль-Оль, насколько от нее в душе светлеет. А у меня так светло теперь, что я удивляюсь. Ведь ты знаешь, Олечка, как мучили меня всякие проклятые вопросы, а теперь ничего: только радость, только свет, только любовь. И петь хочется... как Блохину.

Ольга Николаевна. Ну иди, миленький, пой. (Тихонько целует его руку.) Спасибо тебе.

Глуховцев (отвечая таким же поцелуем). Я только на минутку. Не забывай меня!

Ольга Николаевна. И ты меня не забывай. (Остается одна. Некоторое время молчит, потом тихонько напевает.)

Ни слова, о друг мой, ни вздоха. Мы будем с тобой молчаливы:

Ведь молча над камнем могилы склоняются грустные ивы.

И молча читают, как я в твоем сердце усталом,

Что были...

Онуфрий (кричит). За ваше здоровье, Ольга Николаевна.

Ольга Николаевна (тихо). Спасибо. (Продолжает петь.) Что были дни светлого счастья, и этого счастья не стало.

Глуховцев (кричит). Петь идите, Ольга Николаевна!

Мишка. Идите петь. Одного голоса не хватает.

Ольга Николаевна. Нет, я тут побуду... Что были дни светлого счастья, и этого счастья не стало... Да. Милый мой Колечка, бедный мой Колечка.

Студенты (поют).

Быстры, как волны, все дни нашей жизни.

Что день, то короче к могиле наш путь.

Налей же, товарищ, заздравную чару,

Бог знает, что с нами случится впереди.

Посуди, посуди, что нам будет впереди.

Мишка. Так, так, Сережа, поддерживай.

Студенты (продолжают).

Умрешь, похоронят, как не жил на свете.

Уж снова не встанешь к веселью друзей.

Налей же, товарищ, заздравную чару,

Кто знает, что с нами случится впереди.

Посуди, посуди, что нам будет впереди!

Онуфрий. Господа, кто подложил под меня сардинки? Во-первых, я не курица, во-вторых, куры не несут сардин, а в-третьих, я не маркиз, чтобы ежедневно менять брюки.

Хохот.

Ольга Николаевна (повторяет). "Уж снова не встанешь к веселью друзей..." Один у меня друг, как одно у меня и сердце. Одна жизнь. Одна любовь.

Со стороны сидящих на поляне доносятся отрывки горячего спора.

Архангельский. Ты не имеешь права так говорить, Миша. Ницше...

Мишка. А я буду говорить.

Анна Ивановна. Господа, господа, необходим порядок. Вы что хотели сказать, Блохин?

Блохин (захлебываясь). Я говорю... я говорю, что сила не в том, чтобы постоянно разрушать и ничего... ничего не творить. Тво... творческий дух...

Мишка. Верно, Сережа!

Блохин. Погоди, Михаил. Я говорю...

Глуховцев. А я скажу, Михаил, что это глупо: ко всему, что не нравится и чего не понимаешь, прилеплять кличку мещанина. Таким образом можно легко отделаться...

Зинаида Васильевна. Почему же непременно отделаться, Глуховцев? А если человек убежден, что данный факт или данное лицо...

Онуфрий. Вот бы нас сейчас да в тихое семейство.

Глуховцев. Не балагань, Онуфрий. Меня возмущает легкость, с которой этот господин пришпиливает ярлычки. Мы не насекомые...

Онуфрий. Мы травоядные алкоголики.

Глуховцев. Онуфрий! Господа, или спорить, или дурачиться,- я этого не понимаю.

Анна Ивановна. Вы пьяны, Онуфрий Николаевич. Повторите, Михаил Иванович, что вы сказали.

Мишка (угрюмо).