Дочь сатаны, или По эту сторону добра и зла   ::   Зикмунд Алексей

"Она сильнее меня, она может меня задушить", - мелькнуло у него, и в ту же секунду он потерял сознание, но тот час же холодная, как лед рука, легла на чело Лилит - Натали и фаланги пальцев, как лепестки ядовитого цветка, ослабили и разомкнулись. "Отец мой, ты всегда рядом, я знаю, что это ты", - прошептала она и рухнула на бесчувственного, но живого и теплого человека. Утром дипломат трепетал от восхищения и любви к необыкновенной своей половине. Но в глубине сознания его, как лодка по бурным волнам, плавала мысль, что все же она могла задушить его. "Да могла! Какая женщина!" - думал он, идя по перрону вокзала, и рассматривая теперь уже совершенно холодное и неприступное лицо ее, прогнавшее страсть и сменившее выражение. На шее дипломата - мужа было повязано шелковое кашне, закрывающее темно-синие подтеки от ее пальцев.

Глава сорок вторая. Проводив мужа, Лилит вернулась домой в новое свое жилище, пахнущее свежим ремонтом и неизвестностью. "Железный век, железные замки, железное сердце мое", - подумала девушка, открывая дверь. Она прошла на кухню, распахнула окно и, сев на подоконник, выглянула во дворик. Еще за день до этого она обратила внимание на обезглавленную статую и теперь, подогреваемая любопытством, решила спуститься вниз, что бы поближе рассмотреть и сам дворик, и фонтан со статуей. По периметру основания статуи была сделана надпись по-русски, но с дооктябрьской орфографией. - Дон-Кихот Ломанческий, - прочитала Лилит - Натали и вслух добавила: - Без головы. Бессмысленные подвиги, никому не нужная доблесть. Несчастный гранд, сквозь толщу железных веков словно нарочно пришел ты сюда, что бы разрушить мое равновесие и покой. Жалкая, бессильная статуя", - подумала молодая женщина, присаживаясь на полуразрушенный железобетонный фонтан. Так она просидела какое-то время, наблюдая за разгулявшимися котами и сгущавшейся темнотой. Из многочисленных кухонных окон стали доноситься голоса и крики жильцов. Большинство квартир в доме было коммунальными, и потому кухни гудели, как пчелиные ульи. Матерные крики, детский и женский плач смешивались со звоном посуды. "Бессмысленный железный смутьян, ты окружен нуждой и бессилием и лишен головы. Вот твоя награда за благородство и сострадание". Поднявшись к себе, Лилит откупорила бутылку вина. Еще недавно совсем безразличная к алкоголю, она теперь и дня не могла провести без рюмки, другой. Выпив пару стаканчиков и почувствовав, как по щекам у нее побежал румянец, она подошла к зеркалу и постояла перед ним некоторое время, рассматривая себя. - Хороша, чертовка, - тихо произнесла Лилит, сложив губы трубочкой и прищурив глаза. Выпив еще вина, она включила стоявший на холодильнике приемник. Зажглась электрическая подсветка, осветившая названия загадочных и далеких городов. Париж, Прага, Лондон, Нью-Йорк, Лилит переходила в волны на волну, пока не наткнулась на мелодию, которую исполнял красивый мужской баритон. Это была популярная, раскручиваемая на всех радиостанциях мира любовная баллада совершенно незнакомого ей Элвиса Пресли. Песня начиналась словами "Ловми тендер ловми свит". Погрустив немного за пустым столом с бутылкой вина, девушка вытащила из сумки красную картонную пачку сигарет Фемина и закурила. Затянувшись несколько раз, она сломала сигарету в огромной стеклянной пепельнице, затем быстро встала, прошла в комнату и стала одеваться. Она выбрала матросский костюм, который недавно привез из Гавра ее дрожайший папочка, ездивший закупать какие-то механизмы для табачной промышленности. Темная юбка, матроска и беретка с помпоном. Посмотрев в зеркало и тронув губы помадой, Лилит выскочила на улицу. Поймав такси, она велела шоферу ехать на Горького к коктейль - холлу. Теплый и тихий вечер опустился на город. Лилит сидела на переднем сидении "Победы" и легкий веселый ветерок дул ей в лицо. Расплатившись с машиной, она прошла на второй этаж и забралась на высокий стул, стоявший рядом со стойкой.