Дом для бродяг   ::   Куваев О

За одним из речных поворотов увидел заваленные снегом горные хребты. Хребты сверкали под солнцем, и небо над ними было ослепительно синим. И всюду была тайга лимонного цвета.

Я видел, как рушились подмытые берега и как медлительно падали в воду огромные лиственницы. Некоторые стояли угрожающе накренившись, и под ними я проплывал, боясь взглянуть наверх, чтобы не нарушить равновесия материальностью взгляда. Все-таки одна из лиственниц ухнула за лодкой и добавила в ней воды, которой и так было по щиколотку. Чем дальше, тем стремительнее становилось течение, и по очертаниям гор я знал, что скоро устье реки, которая "впадает как из винтовки". Река делилась теперь на широкие плесы метров триста шириной, и вся эта масса неудержимо и грозно катилась вниз. То тут, то там вспыхивали водовороты, где лодка начинала колебаться с борта на борт, как будто центр тяжести вынесли на высокий шест.

Над рекой стоял неумолчный шум воды, хлопанье древесных стволов, неумолчно сыпались галечные берега. То тут, то там из воды неожидано выскакивали затопленные стволы и исчезали снова. Я увидел излучину, которую никогда не забуду. Высокий галечный берег здесь уходил изгибом, и струя воды била прямо в него. Берег с мачтовыми лиственницами осыпался на глазах. Огромные лиственницы кренились и падали в воду медленно и беззвучно, вздымая тонны воды. За ними виднелись край заваленного снегом хребта и синее небо над ним. Встречный ветер резал лицо. С отрешенным восторгом я подумал, что если суждено погибнуть, то хорошо бы погибнуть, как гибли эти деревья, - это была бы чистая, нестыдная смерть.

Затем Река разлилась, и я увидел справа желтый бешенный поток воды, который несся вниз рядом с Рекой. Это было устье, и от устья до метеостанции оставалось километров тридцать. Надо было только разыскать избушку в хаосе воды, островов и сметенного паводком леса.

Метеостанция, судя по имевшейся у меня карте, стояла на левом коренном берегу Реки, у подножия длинного и низкого хребтика. Я все время выбирал левые протоки, чтобы как можно ближе подойти к коренному берегу. Поздно вечером я очутился в старице, видимо соединявшейся с главным руслом только в высокую воду. Течения здесь почти не было. По берегам росли чахлые лиственнички. Было очень, тихо. Где-то вдалеке, справа, стоял неумолчный грохот точно трясли огромное решето с камнями. Я все плыл и плыл по черной зеркальной воде. Лиственнички исчезли, и начался темный мокрый ольшаник, стоявший непроходимой стеной по обеим сторонам протоки. Хребет справа уже почти кончился. Я понял, что проскочил метеостанцию. И думать было нечего найти ее пешком. Уже опустилась ночь. На берегу не было места для палатки. Был затопленный кустарник, черный, замшелый, и неподвижная вода. С воды взлетали выводки гагар. Они долго разгонялись для взлета. Взлетев, гагары обязательно делали круг над лодкой. Свист крыльев и знаменитый гагариный вопль, от которого сходили с ума путешественники прошлого.

Солнце еще держалось на гребне хребта. Он был красный. И тут я увидел лебедя. Лебедь летел высоко над этой неизвестно куда ведущей протокой, летел медленно и как-то торжественно. Его еще доставал свет ушедшего за кустарники и тайгу солнца, и лебедь тоже был красным. Красный лебедь и красный горный хребет над черной тайгой.

С трудом я нашел выемку в кустарниковой стене, где можно было поставить палатку. Я приткнул лодку и посмотрел на часы. Получалось, что я просидел в лодке без передыха часов десять. Я стал выгружать вещи, чтобы вытащить лодку. Мне совсем не хотелось оставаться без транспорта среди этих кустарников и черной воды. Впервые со дня отъезда из дома я захотел увидеть кого-нибудь из людей. Просто так покурить, перекинуться словом.