Два мага   ::   Волконский Михаил Николаевич

В словах индуса было что-то хорошее, что подкупало, располагало и возбуждало, если не полную веру, то доверие.

– Позвольте, – стал рассуждать князь, – если вы в силах узнать все, что пожелаете, так вы можете, например, сказать мне, где теперь медальон, о котором вы меня вчера спрашивали?

– Вы передали этот медальон своей будущей невесте, воспитаннице господина Елагина.

– Вы знаете это? Ну, а дальше, дальше что случилось с ним?

– Дальше – не знаю.

– Но можете узнать?

– Могу.

– Дело в том, что он пропал сегодня ночью.

– Я так и ждал этого. Вы хотите знать, кто похитил медальон?

– Пожалуй хочу, хотя бы для того только, чтобы убедиться еще раз в ваших знаниях. Но сам медальон меня не очень интересует. Я и без него счастлив...

Кутра-Рари остановил Бессменного, коснувшись его руки.

– А вам, наверное, известно, в чем ваше счастье?

– Ну конечно! – уверенно произнес Бессменный.

– Так всегда рассуждает молодость, готовая слушаться только собственных порывов. Вы не знаете ценности вашего медальона и, закрыв глаза, махнули на него рукой, думая, что счастливы. Но счастье – условное понятие на Земле, и только мудрый понимает и знает, в чем оно заключается для него. Однако мудрый не закрывает глаз, не ослепляет себя, но, напротив, усиливает свое зрение и обостряет его... у каждого человека, когда он начинает жить сознательно, в руках его счастье, как был в руках у вас ваш медальон; но немногие, слышите ли, очень немногие умудряются удержать его. Все духовное имеет свое выражение в материи: что наверху, то и внизу. И счастье человека выражается чем-нибудь материальным. Спросите любого, кто чувствует себя несчастливым, и он непременно, если вспомнит хорошенько, скажет вам, что у него в начале жизни было в руках что-нибудь, что могло бы сделать его счастливым. Один теряет деньги, другой – какой-нибудь документ, третий – еще что-нибудь. Вы потеряли, или – хуже – сами отдали свой медальон. Теперь ищите его, ибо всякий человек, потерявший свое счастье при вступлении в сознательную жизнь, начинает искать его в этой жизни и ищет часто напрасно. Я вам желаю найти ваш медальон.

– А если я и искать его не буду?

– Будете.

– Посмотрим! Как хотите, я не могу признать, чтобы мое счастье зависело от какой бы то ни было вещи, медальона или чего-нибудь вроде него. Ведь это было бы слишком мелко и ничтожно.

– Медальон тут не более как символ, внешнее выражение внутреннего смысла. Отдавая его, вы потеряли вместе с ним нечто другое, духовное.

– Что же именно?

– А вот ту силу, которая может заставить и маятник остановиться.

Бессменный почувствовал, что или его мысли мешаются, или то, что говорят ему, несуразно, как бред умалишенного.

– Позвольте, – проговорил он, – каким образом я, отдав медальон, мог лишиться какой-то духовной силы? Какая же тут связь?

– Вы отдали медальон любимой девушке? Ведь вы любите ее страстно, не правда ли?

– Да, да...

– Вот эта страсть, которая охватила вас и во имя которой вы отдали свой медальон, и парализовала вашу силу.

– Ну и бог с ней! – решил Бессменный.

Кутра-Рари улыбнулся только.

– Мы, кажется, приехали, – сказал он, – карета остановилась.

Они были на Миллионной, у подъезда трактира, где должен был ждать Бессменного его товарищ Цветинский.



Опять Кутра-Рари

Цветинский любил поесть, и Бессменный застал его за заказом обеда, объясняющим повару, как делать «черный соус» к сигу.

– Ну, что, был ты у графа Феникса? – спросил его Бессменный.

– Был, был, все сделано. Ты что предпочитаешь – цыпленка со стручками или телятину под бешамелью?

– Когда же драться будем?

– Завтра утром. Так, если тебе все равно, тогда цыпленка. Сделай ты нам цыпленка, – обернулся Цветинский к повару, – понимаешь, под белым соусом и со стручками...