Две судьбы   ::   Коллинз Уильям Уилки

Тревожное желание Эльфи всегда делать что-нибудь (вместо того чтобы забавлять меня, по обыкновению) раздражало меня теперь. Участие, которое я когда-то чувствовал к этому очаровательному созданию, исчезло совершенно. Невинная любовь была в ту ночь чувством, подавленным ядовитой атмосферой моей души.

Деньги мои состояли по большей части из билетов английского банка. Я отложил в сторону сумму, необходимую для обратного путешествия в Лондон, а все остальное отдал мистрис Ван-Брандт. Неужели она могла подозревать меня в покушении на ее жизнь после этого?

— Я могу впоследствии снестись с вами, — сказал я, — через господ Ван-Брандт в Амстердаме.

Она машинально взяла деньги. Рука ее дрожала, глаза встретились с моими с выражением жалобной мольбы. Она старалась оживить в себе свою прежнюю нежность, она обратилась в последний раз к моему снисхождению и вниманию.

— Мы можем расстаться друзьями, — сказала она тихим и дрожащим голосом. — И как друзья, мы можем встретиться опять, когда время научит вас думать о прощении того, что случилось между нами сегодня.

Она протянула мне руку. Я посмотрел на нее и взял ее руку. Причина, побудившая ее к этому, была ясна. Все подозревая меня, она попробовала последнюю возможность безопасно вернуться на берег.

— Чем меньше будем мы говорить о прошлом, тем лучше, — ответил я с иронической вежливостью, — становится поздно, и вы согласитесь со мной, что Эльфи следует лежать в постели.

Я оглянулся на девочку, которая обеими руками старалась привести в порядок мой мешок.

— Поскорее, Эльфи, — сказал я, — твоя мама уходит.

Я отворил дверь каюты и подал руку мистрис Ван-Брандт.

— Это судно пока мой дом, — продолжал я, — когда дамы прощаются со мной после визита, я провожаю их на палубу. Пожалуйста, возьмите меня под руку!

Она отскочила назад. Во второй раз она хотела позвать на помощь — и во второй раз отложила до последней минуты этот отчаянный поступок.

— Я еще не видела вашей каюты, — сказала она, и глаза ее наполнились страхом, с принужденной улыбкой на губах. — Тут есть много вещей, интересных для меня. Мне нужны еще минуты две, чтобы рассмотреть их.

Она подошла ближе к девочке, под тем предлогом, чтобы осмотреть стены каюты. Я стоял на карауле у отворенной двери и подстерегал мистрис Ван-Брандт. Она сделала еще попытку — шумно, как бы случайно, опрокинула стул, а потом подождала, не разбудит ли матросов ее фокус. Тяжелый храп продолжался, ни одного звука не было слышно по обе стороны от нас.

— Мои матросы спят крепко, — сказал я, улыбаясь значительно. — Не пугайтесь, вы не разбудите их. Ничто не может разбудить голландских матросов, когда они благополучно войдут в гавань.

Она не отвечала. Мое терпение истощилось. Я отошел от двери и приблизился к ней. Она отступила с безмолвным ужасом и прошла позади стола на другой конец каюты. Я следовал за ней, пока она не дошла до конца комнаты и не могла идти дальше. Она встретила взгляд, который я устремил на нее, бросилась в угол и стала звать на помощь. В смертельном ужасе, овладевшем ею, она лишилась голоса. С ее губ мог сорваться только хриплый стон, немногим громче шепота. Уже в воображении я чувствовал холодное прикосновение воды, когда меня испугал крик позади меня. Я обернулся. Это вскрикнула Эльфи. Она, по-видимому, видела в мешке какую-то новую вещь, она с восторгом подняла ее высоко над головой.

— Мама! Мама! — вскричала она с волнением. — Посмотри на эту хорошенькую вещицу. О! Пожалуйста, пожалуйста, спроси его, могу ли я взять ее.

Мать бросилась к ней, с жадностью ухватившись за первый попавшийся предлог, чтобы удалиться от меня.

Я шел за ней и протянул руки, чтобы схватить ее. Она вдруг обернулась ко мне, совершенно преобразившись.