Странствующие трупы   ::   Пратер Ричард С.

Я-то предвкушал ночное свидание не то с египетской, не то с иранской исполнительницей "танца живота" по имени Сивана, которая обещала рассказать мне о самых подходящих драгоценностях для пупка. И даже собирался принести собственные драгоценности.

А вместо этого я оказался здесь.

Здесь, благодаря совершенно очаровательной Зазу, юному созданию с непредсказуемым мышлением и потрясающей фигуркой. Я оказался жертвой ее вымогательства. Она задурила мне голову, говоря попросту, я не смог отвертеться.

Ближе к делу.

Лилли распахнула свои огромные глаза, осмотрелась, увидела меня и слегка покачала головой справа налево, отреагировав таким образом на мой приподнятый в честь нее бокал. Я указал на ее костюмерную в конце клубного коридора, и она согласно кивнула, заканчивая свою песню и широко раскинув руки. Возможно потому, что ей нравилось демонстрировать свою потрясающую грудь, которая казалась мне чертовски привлекательной и, конечно же, всем остальным мужчинам в зале, глазевшим на нее блестящими глазами и раздувающимися ноздрями.

Однако один из парней рядом с Домино глазел не на Лилли, а на меня. Он отвернулся, но тут же медленно повернулся вновь.

Я уже говорил, что еще не встречался ни с одним из этой четверки, но меня довольно хорошо знают в городе и его округе, в особенности в преступном мире. К тому же меня не трудно узнать даже в темную туманную ночь.

Этот тип был как-то несуразно широк и телом и головой. Особенно нелепо выглядело его лицо: расстояние от скулы до скулы намного превосходило расстояние от скулы до подбородка, как если бы его неоднократно сдавливали и утрамбовывали. Судя по лисьему выражению, он постоянно помнил об этих операциях, которые не доставляли ему удовольствия.

Наконец он отвернулся и заговорил с соседом справа, тщедушным седовласым созданием лет на двадцать старше плоскоголового. Я бы дал тому лет пятьдесят. Толстяку было лет тридцать, как и мне.

Некоторое время четверка за этим столом пялила на меня глаза, не скрывая своего интереса. Но ни один из них не помахал мне приветливо рукой.

Я допил свой бурбон, отодвинул стул и направился в дальнюю половину клуба. Маленькая тесная уборная Лилли находилась в конце темного узкого холла, желтый свет из ее открытой двери падал ярким пятном на пол.

– Привет, Лилли, – сказал я. – Ты сегодня великолепна. Как и всегда.

Она оторвалась от зеркала над туалетным столиком и повернулась ко мне с улыбкой.

– Откуда тебе знать? Ты же присутствовал на половине одного номера, Шелл!

– Зато я слышал, как дышит публика. И видел, как глаза у мужчин лезут на лоб. Я чувствовал, что... Этого я тебе не скажу.

Она засмеялась.

– Ты мне нравишься, Шелл. Я не верю ни одному твоему слову, но мне приятно тебя слушать. Однако, могу поспорить, что ты пришел сюда не для того, чтобы мне сообщить все это.

– Нет, к сожалению. Есть дело. Хотел бы расспросить тебя о некоторых постоянных посетителях. О'кей?

Ее большие голубые глаза немного сощурились, подкрашенные веки опустились. Я чувствовал, что она догадывается, кто меня интересует, но все же ответила: "О'кей".

Лилли Лорейн была высокой, внешне горячей особой с чертиками в глазах и губами, которые ей здорово помогали вложить жар в джазовые мелодии. Тоненькой я бы ее не назвал, но даже те, которые считали, что ей невредно было бы сбросить лишний вес, я не был в их числе, должны были согласиться, что каждый грамм отличался исключительным здоровьем и находился именно там, где и полагалось.

Ей было под тридцать. Ее кожа напоминала крем, а волосы были цвета персика. Длинные ноги, крутые бедра подчеркивались тоненькой талией, которой обычно отличаются женщины, носящие "грации", только ей она не требовалась. Все это делало ее неотразимой.