Если покинешь   ::   Хазри Наби

А над крышею Кямала

Прямо перед нами

Сквозь луну зарею алой

Проступало знамя...

Я ВИДЕЛ ЭТО СВОИМИ ГЛАЗАМИ

На широкой площади

Стар и млад,

Алый стяг полощется

С ветром в лад.

То плывет торжественно,

То - рывком,

Все, что обещано,

Раздает ревком.

Вот в папахе простенькой

Сам Кямал

От широкой площади

Зашагал.

И куда ни двинется

За ним народ:

Землю он, кормилицу

Раздает.

Мерит землю поровну,

За шагом шаг.

Над селеньем по небу

Алый стяг.

Бабка от коровы

Не отводит глаз

Во двор ведет корову

В первый раз,

Плачет, гладит рыжую

Так и сяк...

Стелется над крышею

Алый стяг.

И, сказать по правде, я

Очень рад

Видеть был, как празднует

Стар и млад.

Как из мрака полночи

Из наших погребов

Хлеб потоком солнечным

В сто домов!

Вижу я, как с пастбища

Стадо идет:

Не в одни ворота

В сто ворот!

Смех на каждой улице

Не пустяк...

Над Курой волнуется

Алый стяг!

У холма заветного

На ветру

Старика заметил я

Поутру.

Над Курою шалою

Он стоял,

Руки к стягу алому

Простирал:

- Ты дало селению

Хлеб и свет,

Здравствуй, знамя Ленина,

Тыщи лет!

...Стал моими думами

Алый стяг!

Но отец судьбу мою

Порешил не так.

БЛЕСК

Теперь отец ходил угрюм и замкнут.

И в доме солнце ставнями душил.

Казалось он был выслежен и загнан

В глухую клетку собственной души.

"Где власть моя? И не бывало словно!

Вчера Гасан дрожал передо мной,

Наперекор не смел сказать и слова.

Сегодня - нас обходит стороной!"

...Отец с киркой

Чего бы это ради?

От страшных мыслей содрогался я,

А он работал, на меня не глядя

И ни о чем со мной не говоря.

Воя комната наполнилась известкой

И затхлой пылью рухнувших времен.

Отец дышал прерывисто и жестко.

Да неужели помешался он?

Но, наконец, все стало тихо дома,

И, как из клетки собственной души,

Из черного глубокого пролома

Он осторожно вытащил кувшин

И заглянул в него ожившим глазом,

Как будто снова побывал в былом.

И наклонил тихонько над паласом

И на паласе вырос желтый холм.

О золото, как кровожадно губит

Иных людей пронзительный твой блеск!

У моего отца дрожали губы,

Как будто их за нитку дернул бес.

Отец вдруг застонал и повалился,

Обмякшим телом в золото уйдя.

Колючий блеск меж пальцев заструился.

И всхлипывал мужчина, как дитя:

- Кому, сынок,

Кому пойдет все это?

Ах, время поломало мне хребет!

Он плакал.

Пересчитывал монеты

И упивался звяканьем монет.

Смятение отца мне было чуждо,

И хоть отца жалел я и любил,

Маня влекло совсем иное чудо

Совсем иной я холм боготворил.

И в тот закат

Сквозь сытый блеск металла

Я видел холм божественно-земной

Травинкой каждой,

Каждым маком алым

Навеки породнившийся со мной.

И видел я кувшин в ладонях Пери,

Веселым солнцем полный до краев.

И облака в него роняли перья

С веселым бескорыстьем облаков,

Моей души разбуженную жажду

Мог утолить лишь родины родник.

...Ах, отчего отец так смотрит жадно.

Зачем так жадно к золоту приник?

Когда он собирал в кувшин монеты,

Не заставлял ли плакать он других?

Отцу, наверно, кажется, что это

Сжимает солнце он в руках своих.

А золото, оно сулило смуту,

Отсвечивало хищно на стене,

Но, видно, понимал я слишком смутно,

Какой бедой оно грозило мне.

И многое прошло сторонкой мимо...

Еще понять мне было не дано,

Что блеск тот - потухающего мира

Последний луч,

Последнее звено.

РЕШЕНИЕ

Луна покатилась по гребням гор,

Река подхватила ее отраженье.

Вынесло время свой приговор

Отец объявил о своем решенье:

- Едем, готовься!

- Отец, куда?

В ответ он глаза хитровато сузил:

- Туда, где сушей станет вода.

И обернется водою суша!

Для нас, что ли, места другого нет?

- Но для чего нам, отец, другое?

А он указал мне на холм монет.