Стреляющий компромат   ::   Карасик Аркадий

В горницу вошли двое — Николаев и Паршин. Босс рещил лично убедиться в успехе операции. Стараясь не наследить, не наступить на кровавые пятна на полу, он осмотрел трупы девицы, сыщика и Чудина, наклонился над телом двоюродного брата.

Распрямиться не успел — выполняя приказ Шютцера, Паршин выстрелил ему в голову.

Подполковник из угрозыска в свою очередь разрядил пистолет в спину офицера госбезопасности, который тоже слишком много знал…

Появился фотограф — снял убитых, лужи крови, перевернутую мебель. В кадры, конечно, не попали боевики Николаева, сыщики и оперативники — засвечиваться им даже с помощью родного фотографа слишком опасно.

На следующий день по всем направлениям отправлены донесения, от которых так и пышет горделивостью, ожиданием несомненных премий и наград.

Ликвидировано очередное бандформирование. Повязать преступников не удалось — оказали ожесточенное сопротивление. Пришлось применить оружие. Во время кратковременной перестрелки погибли сотрудник ФСБ майор Серафим Паршин и сотрудник уголовного розыска Дмитрий Груздев. Они до конца выполнили свой долг перед новой Россией.

Группу преступников возглавлял скрывающийся под маской бизнесмена и банкира некий Сергей Николаев. Попытки вять его живым не увенчались успехом…

Шютцер удовлетворенно потирал руки, еще и еще раз вчитывался в строчки компромата. Его талантливый агент Николай Николаевич, получив солидный гонорар, улетел к своей семье в Испанию. До следующего вызова.

Дядя Федор выписался из больницы и в сопровождении единственного племянника возвратился в свою хатенку. Перебираться в город категорически отказался.

Юрка вместе с женой уехал из Тихорецка, поселился под Рязанью у дальних родственников по материнской линии. Подтолкнула его к этому решению Таська, которая так окончательно и не вылечилась — и днем, и, особенно, по ночам мерещились ей мордатые насильники.

Вертаев затерялся на Урале.

Кудрин, помощник Чегодина, вместе с семьей сумел избегнуть бандитской расправы, переехал в Ярославль…

Задыхаясь от напряжения, спотыкаясь о кочки реформ, пытаясь сохранить хотя бы остатки недавнего могущества, больная, ограбленная, униженная Россия ковыляла к новому тысячелетию…