Флаг миноносца   ::   Анненков Юлий Лазаревич

В сознании его все время звучало: «На пистолетный выстрел!»

Те, кто стоял на ходовом мостике рядом с командиром, и те, кто находился в орудийных башнях, у приборов, в жарких котельных отделениях и в снарядных погребах, понимали, что командир хочет нанести удар наверняка, достать залпами бензобаки, расположенные в глубине суши, заставить врага обнаружить огневые средства, даже если для этого придётся приблизиться к самому волнорезу с толстым полосатым маяком. Уж там-то, наверно, заметили корабли, сейчас раздастся свист снарядов, потом разрывы…

Младший штурман Закутников выронил карандаш из дрогнувших пальцев. Сидя в штурманской рубке, он не видел ни берега, ни маяка, но линия курса, проложенная на карте, уже почти упиралась в берег. Лейтенант втянул голову в плечи. Скорее бы начался бой! Это стремительное движение в тишине, нарушаемой только шумом вентиляторов, угнетало его, прижимало к столу, не давало работать. В трубке раздался голос вахтенного командира:

— Штурманская! Ложимся на боевой курс…

Лейтенант вздрогнул, схватил карандаш и линейку. Лаг показывал скорость 35 узлов.

До берега оставалось 45 кабельтов, когда корабль вышел из тумана. Валерка Косотруб даже без бинокля видел теперь высокое здание причудливой архитектуры у самого берега. Левее простиралась площадь, чуть дальше какая-то бесформенная тёмная постройка, должно быть элеватор. На заднем плане из общей массы домов выделялись церковь и какие-то три высокие трубы — одна рядом с другой.

Командир батареи Николаев видел все это гораздо чётче с командно-дальномерного пункта. Он не чувствовал ни страха, ни волнения. Но ему все время казалось, что командир корабля пропустил момент. Только из-за тумана противник не заметил до сих пор корабли. Но они уже вышли из тумана… Небо все светлее… Сейчас покажется край солнечного диска… Чего ждёт командир?..

Медленно повернулись орудийные башни, стволы стотридцатимиллиметровых орудий главного калибра поднялись вверх. Глубоко внизу, под палубами, в центральном артиллерийском посту, уже выработали данные. Арсеньев перешёл в боевую рубку вместе с вахтенным офицером и командиром БЧ-2.

«На пистолетный выстрел!» — ему самому не верилось, что враг до сих пор не обнаружил лидеры. Но сейчас — все! Он повернулся к командиру БЧ-2 Лаптеву и тихо сказал:

— Открыть огонь по нефтебакам.

На вышке сигнального поста у входа в гавань Констанцы солдат-наблюдатель отчаянно боролся с сонной одурью. Он изо всех сил пялил глаза в бинокль, но веки слипались, и в туманной дали чудились ему нелепые видения — какие-то руки тянулись из-за горизонта, перекошенные лица плавали в поле бинокля. Он протёр глаза и понял, что это только облака. А веки снова неудержимо опускались, и уже в узенькой щёлочке глаз, как предутренний сон, скользнул силуэт корабля. Скользнул и скрылся. Наблюдатель вздрогнул, схватил телефонную трубку. С соседнего поста никакого силуэта не видели. Он снова взялся за бинокль, но теперь уже не мог обнаружить силуэт в голубовато-сером пространстве. Глаза слезились от напряжения. Наблюдатель опустил бинокль. В этот момент внезапный гром рванул тишину и эхо повторило его.

Набережная сразу наполнилась народом. Выскакивали полуодетые, наспех натягивали мундиры и шинели. Смотрели вверх, но в бледном небе не было самолётов. А гремело снова и снова. Гигантское пламя заслонило полнеба. Клубы черно-коричневого дыма поднялись над нефтебаками. Люди метались среди огня и дыма. Паника охватила даже самых хладнокровных.

Внезапные залпы ошеломили противника. Он открыл огонь позже, чем можно было предположить. А тем временем орудия «Ростова» и «Киева» стреляли не переставая.