Фокусник   ::   Расул-заде Натиг

- Нет, доченька, мы тут будем. Спи.

- Лучше бы пошли в гости, - сказала она. - А что вы будете делать?

- Ляжем спать, - сказал отец. - Уже поздно. Почти двенадцать. Скоро ляжем спать. У мамы голова болит".

- А Новый год? - спросила Наргиз. - Вы не будете справлять Новый год?

- Нет, доченька. У мамы голова болит. Да и я устал, - сказал отец.- Спи, доченька. Спокойной ночи.

- Спокойной ночи, папа.

Она закрыла глаза. Поднимавшаяся в ней боль - она инстинктивно сжалась, подготовившись к-ней, - задела на этот раз ее только своим крылом, прикоснулась на секунду каленым угольком и неожиданно пролетела, чтобы вернуться через некоторое время снова и уж тогда обрушиться всей своей тяжестью на девочку, отомстить за свой промах, подмять, раздавить.

- Мама! Вошла мама.

-Что, доченька?

- Мама, у тебя голова болит?

- Да, немного... Ничего, пустяки.

- Тебе больно?

- Чуть-чуть...

- А какого цвета?

- Что, Наргизик?

- Какого цвета, когда больно? ,,.

- Я.... я не знаю, доченька, о чем ты? Я ,не поняла, Наргизик, что ты хотела спросить...

- Мама... - сказала Наргиз. - Поцелуй меня.

Мать наклонилась и поцеловала её в щеку, в лоб, в губы...

- Хватит, - сказала Наргиз. - Спокойной ночи.

--Спокойной ночи, доченька.

Большая, прожорливая, мохнатая боль давно уже заслонила папу маму, боль, была главнее и сильнее всех. И потому Наргиз оставалась бесконечно одинокой...

Наверное прошел час, когда, кончив о чем-то шушукаться, мама и папа легли спать. И за это время несколько оглушительных волн бросалось на Наргиз. Она между этими волнами все думала о фокуснике, который должен прийти ночью. Папа ей хочет сделать сюрприз, потому и не говорит, что фокусник придет ночью, хочет, наверное, чтобы фокусник сам пришел и разбудил ее... Она сразу поняла, что папа нарочно не говорит ей, когда разглядела в темноте его короткую, блеснувшую, как вспышка, улыбку. Он улыбнулся заговорщицки, когда сказал: "Нет, почему же ночью?" Ясное дело - фокусник будет ночью. И она не будет спать, даже если очень захочется, даже если устанет и ослабнет совсем от этой проклятой, проклятой, проклятой боли. Она будет ждать фокусника. И когда он на цыпочках станет красться к ее постели, глаза ее будут закрыты и она постарается не скрипеть зубами, если вдруг станет больно в тот момент. А когда он подойдет вплотную к ее постели, она внезапно откроет, распахнет, как окошки, свои глаза и счастливо засмеется. Он будет стоять у ее кровати длинный, неуклюжий, беспорядочный, как солнечный майский день, усталый и тревожный, как ожидание, беззащитный, как надежда. Но, в отличие от надежды, его трудно будет разрушить и трудно будет не поверить ему. Потому что он будет настоящий, осязаемый. Она его ясно увидит в темноте всего, потому что еще он 'будет светлым, как мечта. Она очень будет просить его, чтобы он помог ей. И он пока-' жет чудо. Он сделает чудо и вылечит ее... наверное, вылечит. Потому, что он - почти волшебник, а волшебники все могут. А потом она будет совсем здоровая. И папа с мамой обрадуются - ведь они даже не знали, что фокусник, если очень захочет, может ее вылечить...

Но проходило время, час за часом, минута за минутой, а фокусника все не было, а фокусник все не приходил... Минуты-боли казались часами, и минуты спокойствия - секундами, и все эти минуты - и хорошие, и плохие - проходили, проползали, пролетали, пробегали, а фокусника все не было. Красным смерчем застилала боль сознание Наргиз, белым морем разливалось короткое отдохновение после скрипа зубов и судорог. Скрипела зубами, чтобы не закричать. Только тихонько, тихонько стонать. Только не кричать. Потому что папа и мама в соседней комнате. Им и так тяжело от этой ее странной болезни, названия которой она сама до сих пор не знает. Может, им даже тяжелее и больнее, чем ей.