Судья и палач   ::   Дюрренматт Фридрих

Только лицо было иное - добродушное и полное.

- Хорошо, что вы здесь, Чанц, - сказал Берлах. - Нам нужно обсудить дело Шмида.

Вы должны в основном взять его на себя, я не совсем здоров.

- Да, - ответил Чанц, - я уже знаю об этом. Чанц сел, придвинув стул к письменному столу Берлаха, на который положил левую руку. На письменном столе лежала раскрытая папка Шмида. Берлах откинулся в кресле.

- Вам я могу признаться, - начал он. - От Константинополя до Берна я повидал тысячи полицейских, хороших и плохих. Многие из них были не лучше того бедного сброда, которым мы заселяем всякие тюрьмы, лишь случайно они оказывались по другую сторону закона. Но к Шмиду это не относится, он был самым одаренным. Он мог всех нас заткнуть за пояс. У него была ясная голова, он знал, чего хотел, и молчал о том, что знал, чтобы говорить лишь тогда, когда нужно. Нам надо брать пример с него, Чанц, он был выше нас.

Чанц медленно повернул голову к Берлаху - он все время смотрел в окно-и сказал:

- Возможно.

Берлах видел, что тот не убежден в этом.

- Мы мало знаем о его смерти, - продолжал комиссар. - Вот пуля, и это все. - С этими словами он положил на стол пулю, найденную им в Тванне.

Чанц взял ее и стал разглядывать.

- Она от армейского пистолета, - сказал он, вернув пулю.

Берлах захлопнул папку на своем столе.

- Прежде всего нам неизвестно, что нужно было Шмиду в Тванне или Ламлингене. У Бильского озера он находился не по служебным делам, иначе я знал бы о поездке.

Мы не знаем ни одного мотива, хоть сколько-нибудь объясняющего его поездку.

Чанц слушал слова Берлаха невнимательно, он положил ногу на ногу и сказал:

- Нам только известно, как Шмид был убит.

- Откуда вам это известно? - не без удивления спросил комиссар после паузы.

- В машине Шмида руль слева, и вы нашли пулю с левой стороны дороги, если смотреть из машины; кроме того, в Тванне всю ночь слышали работу мотора. Убийца остановил Шмида, когда он из Ламбуэна ехал в Тванн. По-видимому, он знал убийцу, иначе он не остановил бы машину. Шмид открыл правую дверцу, чтобы впустить убийцу, и снова сел за руль. В этот момент он был убит. Шмид понятия не имел о намерениях человека, который его убил.

Берлах продумал все это и сказал:

- Теперь я хочу закурить еще одну сигару. - Закурив, он продолжал: - Вы правы, Чанц, очень возможно, так и происходило дело между Шмидом и его убийцей, хочу вам верить. Но это все еще не объясняет, что Шмид делал на дороге, из Тванна в Ламлинген.

Чанц напомнил комиссару, что под пальто на Шмиде был фрак.

- Этого я даже не знал, - сказал Берлах.

- А разве вы не видели убитого?

- Нет, я не люблю покойников.

- Но это было указано и в протоколе.

- Протоколы я люблю еще меньше.

Чанц молчал.

Берлах же констатировал:

- Это еще больше осложняет дело. Что делал Шмид во фраке в Тваннбахском ущелье?

- Может быть, это как раз упрощает дело, - ответил Чанц, - в районе Ламбуэна наверняка живет немного людей, устраивающих приемы, на которые нужно являться во фраке.

Он вытащил маленький карманный календарь и пояснил, что это календарь Шмида.

- Я знаю его,-кивнул Берлах,-там нет ничего важного. Чанц возразил:

- Шмид отметил среду, второго ноября, буквой "Г". В этот день около полуночи он был убит, - так считает судебный врач. Еще одним "Г" помечена среда двадцать шестого, затем вторник, восемнадцатого октября.

- "Г" может обозначать все, что угодно, - сказал Берлах, - женское имя или еще что-нибудь.

- Вряд ли это женское имя, - возразил Чанц. - Девушку Шмида звали Анной, а Шмид отличался постоянством.

- О ней мне тоже ничего не известно, - признался Берлах; когда же он увидел, что Чанц удивлен его незнанием, он добавил: - Меня интересует только, кто убийца Шмида, Чанц.