Ганнибалы (глава из романа)   ::   Тынянов Юрий

После этого шут бахарнегаша разодрался с другим, еще молодым, горбатым шутом, и всерьез. Жара спала, все вышли на двор. Все жены и дочери сидели на земле просторным кругом, а в круге стояла дочка и одна из жен. Дочка намазала маслом волосы, у нее была блестящая новая серьга в ноздре. На голове у нее была серебряная цепь, свитая с косами. Косы позванивали друг о друга.

Музыканты заиграли; Один играл на острой скрипке хорошо и громко, как нищий, а женщина била в негарит кулаком. Походив друг за другом, жена и дочка обнялись и закачались, потом, покачавшись, бросили друг друга, скрипка замолчала, и дочка запела, прекрасно топчась на месте, приподнимаясь на пальцах и протягивая, как должно, небу груди. Пела она на языке амхаринья, который понимал ее муж и которого не знали жены отца и братья. "Хотела бы быть твоим просом, чтобы ссыпали меня в твою житницу, чтобы твоя сестра меня чистила, твоя раба меня смолола, твоя мать спекла бы хлеб из меня, и ты съел бы меня, и я вошла бы в тебя".

Служанка била в негарит, и негарит был надут, как живот, и стонал. Монахи хлопали в ладоши и повторяли: "...и ты съел бы меня". Бахарнегаш качался, полузакрыв глаза. Тогда братья, потягиваясь и притворяясь, что тоже увлечены пляской, охая и похлопывая в ладоши, сощурились и подмигнули друг другу. А бахарнегаш, полузакрыв глаза, еще раз внимательно на них посмотрел.

И назавтра он надел дорогую, парадную шаму с красной полосой и пошел в сопровождении всех трех рабов в лесок на горе, к астрологу.

Астролог был затворник; днем он сидел в своем хидмо; на порог приносили ему женщины ячменный хлебец, немного бобов; он считался праведным, иногда полечивал больных, главным же занятием его была переписка рукописей. Его рукописи дорого ценились; он писал их с цветными заставками, завитками и изображениями, для которых сам готовил и разводил краски; ему заказывали далекие монастыри и знатные люди, надававшие много обетов и желающие, как можно лучше и скорее их исполнить. Ночью же он наблюдал из своего хидмо звезды, составлял гороскопы, В таких занятиях проводил он свою жизнь. Он не был жаден, хотя некоторые говорили, что он скопил много денег для того, чтобы завещать все после смерти на построение церкви, для прославления своего имени. Бахарнегаш пробыл у астролога долго, и затворник в течение нескольких дней только тем и занимался, что составлял гороскоп для Исаака, совсем забросив рукописи. Потом рабы, посланные бахарнегашем, принесли гороскоп, а, прочитав этот гороскоп, бахарнегаш распорядился всем 19 сыновьям, за исключением маленького Авраама, связать руки и посадить в яму, с тем, однако, чтобы они в обычное время являлись приветствовать его. Тогда все поняли, что всё наследство и власть после смерти Исаака должны перейти к Аврааму, а править будет дочка, приехавшая после смерти своего мужа, человека святой жизни, прекрасно плясавшая в его память и заслужившая большое одобрение монахов.

*

С этого дня к малому Аврааму больше не приставали. Он один плескался в теплой яме. И вообще кругом стало тихо - в хидмо жен и сыновей больше не ссорились, там иногда повывали по вечерам, глухо, утробными голосами, но тихо и сдержанно; только дочка, которая потеряла своего мужа, непрерывно подавала голос, пела и кричала на служанок, распоряжалась. С нею никто не ссорился, ее боялись. Каждый день сторожа приводили к бахарнегашу сыновей со связанными за спину руками, всего 19 человек разных возрастов; были бородатые, были малые. Они на коленях подползали к отцу, целовали его в колено, и их уводили. На лицах у них было сразу несколько выражений, но ни одно не было веселым или добрым. Бахарнегаш был младенчески спокоен.