Гас   ::   Лебедев Andrew

Еще вчера заказал такой букет в цветочном на Арбате.

Букет еле-еле поместился на заднем сиденье.

– Через Ясенево рванем? – спросил шофер.

– А как ты иначе с Наметкина на Калужское поедешь? – переспросил усевшийся спереди Сухинин.

– Там на внешней стороне МКАД пробка сейчас, – вздохнул шофер.

– Вертолёта нимае, – развел руками Сухинин.

***



Вероника была не в черном. На ней было узкое синее шерстяное платье, которое ей очень шло. И к ее длинным светло-русым волосам, и особенно к ее дивно голубым глазам.

– Розы? – улыбнулась Вероника, и едва коснувшись носиком крайней в букете, грациозным движением отодвинула цветы.

– Ты так рано? – удивилась она.

– На дороге пробки, я решил перестраховаться, – соврал Сухинин и добавил для убедительности, – на похороны то я едва не опоздал.

– Ах, да, верно, – сжав кулачки под грудью, вздохнула Вероника, – ну что же, поднимемся в гостиную, выпьем по чашке кофе, – предложила она.

Сухинин глядел на нее и раздумывал, пытаясь отгадать, рада она или наоборот раздосадована столь ранним его приездом сюда в дом на реке Десне? В дом, по которому еще летал дух Игоря Пузачёва.

– Водки хочешь? – спросила Вероника, когда они поднялись в малую гостиную.

Сухинин пару раз бывал здесь и знал, что есть еще и большая малахитовая гостиная и турецкая кальянная, и библиотека-курительная с прекрасным видом из окна на излучину Десны и на широкий плес, что открывался за изгибом реки.

– Нет, не хочу, – как можно мягче отказался Сухинин, – если только ты сама будешь.

Вероника не ответила.

Как-то очень естественно упала вдруг в кресло. Не села, не плюхнулась, а просто упала всем телом, всей спиной в большое мохнатое кресло возле камина.

"Наверное, это тренированный и отрепетированный жест", – подумал Сухинин. И ревниво представил себе, как Игорь Пузачёв подходил к ней сзади, как простирал руки, как накладывал свои ладони ей на грудь.

– Знаешь, Митрохин спросил меня, что я собираюсь делать с акциями? – не то, интересуясь мнением Сухинина, не то, просто делясь с ним, сказала Вероника.

– Акциями? – переспросил Сухинин.

– Ну да, акциями, что у Игоря, – пояснила Вероника.

– Да, у него ведь одиннадцать процентов, – кивнул Сухинин.

– Ну, так я сказала, что я не знаю, – пожав плечиками, сказала Вероника, – потом если мне вступать по закону в наследование, то это не раньше, чем через полгода.

И тут Сухинина словно током прошибло.

Мама родная, как же он раньше то не сообразил, ведь грядет Совет учредителей и заключение договора с немецкой фирмой Райн-Гельт-Гас-Интернациональ…А ведь и совет директоров и заключение договора не рассчитывали на смерть Игоря, это форс-мажор.

– Митрохин сказал, что для успешного подписания договора, им нужны гарантии, что Игоревы акции останутся в контролируемом советом пуле, – сказала Вероника.

– И, – выдохнул Сухинин.

– И предложил мне объединить с ним то, что я получаю по наследству, – тихо сказала Вероника.

– Это как? – недоуменно, спросил Сухинин.

– Пожениться, – просто ответила Вероника.

– Но ведь он…

– Это не проблема, ты же понимаешь, – нараспев протянула Вероника.

И сердце забилось неровно,

И с горечью вымолвил я:

– Прощай, Вероника Петровна, -

Неспетая песня моя!

***



В шесть приехал Митрохин, и с ним больше половины ожидавшихся гостей.

– А жалко, что Андрюхи Бакланова нет, – посетовал Митрохин, свойски на бандитско-православный манер целуясь с вновь-вошедшими.

С Сухининым они тоже расцеловались.

"Judas, Must You betray me with the kiss?"* – вспомнилось Сухинину, когда их с Митрохиным щеки трижды соприкоснулись.

– Да, Андрюха сейчас в Америке.

– А что слышно про него?

– Вроде как упакован, фирма, бизнес, розовый кадиллак.

– А ведь был комсомольским заводилой.