Голос жизни   ::   Горланова Нина

---------------------------------------------

Горланова Нина

Голос жизни



Нина Горланова

Голос жизни

Повесть

В свои сорок шесть лет он вставал по утрам совсем не так, как бывало в тридцать шесть... Недавно ему поставили фруктовый диагноз: синдром грушевидной мышцы, и как Фрукт, он падал. Представляете: встал - на швабре повисел и упал.

- При этом я издал звук подстреленного гуся!

- Оленя! - поправила жена.

Да что там оленя - гуся... Потом, конечно, врачи сильно постарались, но ходит Гамлет Эльбрусович ("Казбекович")... да не ходит он, а словно говорит языком вазовой живописи. Стал более адажио, в общем.

Рассвет не успел еще продрать свой единственный глаз, а собака уже начала шумно облизываться. "Вита, СПАТЬ!" - послал он ей копье-мысль. Вита громко вздохнула, словно говоря: "И за что мне хозяева такие достались". Наконец кровать с чмоканьем отпустила Гамлета - сетка сожалеюще распрямилась. Ладно, говорила она, ты все равно ко мне вернешься, ибо отныне я - твоя пожизненная любовь. Улыбаясь, Вита застучала когтями навстречу хозяину.

- Подожди, сначала я разбужу девочек. Вставайте, поднимайтесь, еще раз тыщу скажу, а потом в гневе буду страшен!

Через час, намотав шесть километров пробежки, он вытирался после душа, любуясь на свой шмелиный загар и напевая:

- Косые мышцы живота! Косые мышцы живот-а-а...

Вита тут же суетилась, намекая: пора чем-то существенным наполнить ее миску.

- Сейчас, счас, в первую очередь я замочу футболку, отдающую аммиаком. Косые мышцы живота-а...

Жена пришла на кухню: нахмуренный взгляд, сверхмать такая. Ее до сих пор удивляет, что мужики, как дети, радуются мышцам каким-то своим. Она дала Вите поесть и только после этого тихо сказала: "Салют!" Тоже студенческое приветствие. Они прожили вместе почти двадцать пять лет и, кажется, до конца не повзрослели.

И тут вышел какой-то здоровенный мужик в шортах. Один шрам на лице, а другой - на животе. Эльбрусович начал оглядываться вокруг себя с полным непониманием, вот уже два месяца, как он время от времени начинает вдруг озираться, как же это случилось, что он в средине жизни оказался в таком... за что?!

Но вообще-то чего притворяться - это мой сын. Игнат. И я все отлично понимаю. Он приехал из Белоруссии и показал свои шрамы как весомые аргументы в борьбе с мафией.

- А как же твое наследство - бабушкина квартира в Ярцево?

- Вы разве не знаете такую птицу - обломинго?

...Наехала мафия, и он подписал генеральную доверенность... а сам к другу в Белоруссию.

Дело все в том, что за ночь Эльбрусович намертво забывал об этом. У него был сон, крепкий, как яблоко. Так что утром всегда было неожиданностью, что сын живет вместе с ними и ест за четверых. Когда Игнат приехал, запястье у него было с горлышко бутылки, а сейчас!.. Но из-за шрама на щеке сын все еще выглядел, как бомж. "Как из-под лодки", говорила жена (она выросла на берегу Камы, там под лодками иногда ночевали алкоголики - летом, конечно).

Днем, во время работы, о сыне Гамлету тоже удавалось забыть, могучая психика вытесняла все мысли про Игната. А вот у жены такой способности нет. Она каждую секунду переживает свою беду. Отчасти потому, что на работу не ходит (отработав двадцать пять лет учительницей литературы, Ольгуша стала мучиться головными болями и села на "выслугу").

Сын скрылся в ванной. Жена завелась: не спала до пяти утра - пила цинаризин, пирацетам, клофелин, но-шпу, нозепам, две андипала. Наконец помог анитриптилин.

- Ольгуш, тебе ведь первая горсть таблеток никогда не помогает... а со второй ты уже чего-то... добиваешься.

- За что нам такое? Я так переживаю, так глубоко... умру, наверное.

- Не-ет, ты не умрешь. Потому что кто глубоко переживает, тот глубоко и отдыхает.

Жена взбодрилась и, как выстреленная, стала готовить завтрак.