Гомо советикус   ::   Зиновьев Александр Александрович

Но тут же возникла другая, не менее мучительная проблема: а кому я посвящу свой ненаписанный труд? Покойной маме или здравствующей Партии? Прошедшему съезду Партии или предстоящему Пленуму ЦК? Любимому народу или ненавистной бывшей жене? Редким жертвам режима или бесчисленным собутыльникам? В конце концов я избрал патриотический вариант: «Нам, работающим вдали от Родины советским разведчикам, — посвящаю».

Прекрасное посвящение! Очень искреннее. Но что, если меня неправильно истолкуют? Сомнения — наша государственная (не национальная) черта. Она мешает нам начинать дело, начав — доводить его до конца и делать как следует, дойдя до конца — вовремя остановиться. Поэтому мы, например, устремляемся к Индийскому океану, а застреваем на полдороге в Афганистане, делая вид, будто хотим пресечь там происки американских империалистов и помочь законному правительству навести порядок в стране. И делаем это настолько плохо, что происки империалистов и беспорядок растут там изо дня в день. И нет никакой мочи покончить с этой тягомотиной. Моя покойная мама трижды пыталась делать аборт, съела килограмм хинина, пять раз ошпарила кипятком ноги и сделала многое другое, чтобы воспрепятствовать моему появлению на свет. Убедившись в том, что её усилия тщетны, она заявила, что материнство есть высшее благо жизни. Потом она до самой смерти неутомимо твердила, что, если бы она знала, что из меня вырастет такой чёрствый эгоист, она сделала бы аборт. Впрочем, и Запад теперь заразился нашей болезнью: он буквально извёлся от подозрений, что обещания и призывы коварного советского руководства насчёт разоружения вполне искренни.

Приняв во внимание эти соображения, я решил: пусть истолкуют моё посвящение неправильно, ибо будет хуже, если правильно истолкуют. Представляете, что стало бы твориться в мире, если бы Запад правильно истолковал советские намерения в Афганистане?! Здесь все с такой страшной силой наложили бы в штаны и вне штанов, что жить нельзя было бы от удушающей вони. И потому — прочь сомнения! Запад все равно не истолкует твоё посвящение правильно — не посмеет. А нашим и без истолкования ясно, что к чему.

Проблема, что именно я буду посвящать нам самим, решается просто. Как любил выражаться мой отчим — заведующий крупным подмосковным кладбищем, — была бы эпитафия, а покойник найдётся.



О выходе к океану

Проблему выхода к Индийскому океану мы обсуждали ещё при Хрущёве. Правда, больше в мечтательном, чем в действенном смысле. Мол, при Петре мы пробились к морю, а теперь пора к океану пробиваться. Мы забыли о том, что у нас выходы к океанам на десятки тысяч километров растянулись. Это не в счёт, ибо там холодно и неуютно. Нам к тёплому океану надо, к Индийскому. Англичане попользовались Индией и прочими странами Востока, и хватит. Теперь наш черёд. Мы тогда ещё не знали, что проблема эта окажется гораздо проще, чем мы предполагали, так как никто из нас не удосужился посмотреть на географическую карту. Мы думали, что к этому океану придётся лезть через Алтай, Памир и Гималаи. А оказалось, что это немного дальше, чем до Сочи, и много легче, чем до Сочи. Ах, если бы кто-то подсунул нам тогда хотя бы школьный атлас! Не было бы тогда иранского кризиса. И вообще никаких арабов не было бы. Откуда они вдруг появились?

К тёплому океану мы в конце концов вышли. Но малость далековато — у самых берегов Америки, на Кубе.



Мы и Запад

Несколько лет назад в Москве около Кремля постоянно дежурил сотрудник одного западного посольства. В его обязанность входило наблюдение за правительственными машинами, въезжавшими в Кремль и покидавшими его. Специалисты-кремленологи на Западе обрабатывали его информацию и делали глубокомысленные обобщения насчёт политики Кремля.