Свет на исходе дня   ::   Гоник Владимир

Он снова молча кивнул, она забрала у него тарелку и села рядом. Было слышно, как по двору бродит дождь. Волосы Дарьи пахли сеном, Митя замер и сидел скованно, опустив лицо.

- Тебе сколько лет? - спросила она.

- Шестнадцать... - ответил он едва слышно.

- Похож на отца, - сказала она, а он был так оглушен, что не услышал ее слов.

В тот день Варвара долго ждала Митю. Уже прошли все сроки, она не знала, что думать. Миновали сумерки, настал вечер, непроницаемо слились озеро, луга и лес. Варвара чутко прислушивалась к деревенским звукам. Какая-то тревога, смутное предчувствие гложили ее, а Сима и вовсе вела себя непонятно, то и дело поднималась с пола и направлялась к двери, как будто что-то знала, как будто ей известно было, куда идти и где искать, не удерживай ее Варвара, подалась бы Бог знает куда.

- Пошли, - сказала Варвара сестре, когда ждать стало невмоготу.

Дождь уже стих, но было холодно и сыро. Они шли по деревне, стучась в каждый дом.

- Митю моего не видели? - спрашивала Варвара, а Сима неподвижно стояла в стороне.

Но никто Митю не видел. Уже отчаяние копилось в груди, подступало к горлу и рвалось наружу, когда встретилась им Катя.

- Его Дарья из Выселок к себе повела, дождь шел, - сказала девушка простодушно.

Что-то оборвалось в Варваре, она едва не опустилась на землю.

- Мы-ы-тя? - вопросительно промычала Сима - единственное слово, которое научилась говорить.

- Нет твоего Мити, - ответила ей Варвара, горько плача.

- Мы-ы-тя!.. - настойчиво требовала Сима в непонятливом, тупом упрямстве.

В поздний сырой вечер сестры шли по разбухшей дороге. После дождя в лесу было тихо. Варвара часто останавливалась, прислушиваясь, не слышно ли голоса, и только по чмоканью грязи под босыми ногами сестры узнавала, что она в лесу не одна.

Иногда по вершинам деревьев пробегал ветер, и тогда лесной шум, как гул поезда, катился над головой.

Дорога вывела их на околицу Выселок. Темные дома таились среди деревьев и робко жались друг к другу; Выселки молчали, как будто притихли и ждали, что будет.

Сестры вошли во двор. Дом смотрел в кромешную ночь слепыми окнами, в темноте мерно и оглушительно падали в бочку с водой срывающиеся с крыши капли. И едва сестры приблизились к окну, как створка распахнулась и в черном проеме появилась Дарья.

- Пришли? - спросила она просто, точно встреча была назначена. Тихо, спит он.

Она была в белой рубашке, голые руки лежали на подоконнике.

- Отпусти его, - плача, попросила Варвара.

- Отпущу, - тихо и покладисто согласилась Дарья. - Я ведь твоя должница, Варя, вот и отдаю должок.

Она исчезла, и сразу в глубине комнаты послышался ее тихий голос:

- Митенька, мама пришла, одевайся, голубчик...

Послышались шорохи, тихая возня и ласковый приглушенный голос Дарьи:

- Надевай, сухое уже... Так... штанишки... рубашечку...

Варвара уткнула лицо в ладони и глухо зарыдала.

Дверь отворилась, на крыльцо нескладно вышел сонный Митя.

- Получи, Варя, мужичка в готовом виде, - насмешливо сказала Дарья из окна.

- Мы-ы-тя! - замычала радостно Сима и засмеялась счастливо. Мы-ы-тя! Мы-ы-тя! - ликовала она, а Варвара всхлипывала и стонала, как от боли.

Митя не знал, в чем его мать должница перед Дарьей. Но Варвара знала...

Когда-то увела она, что называется из-под венца, жениха у Дарьи. Увести увела, но не удержала, он канул однажды, как в воду, - по сей день.

Два дня Митя молчал, словно немой, подурнел, почернел лицом, два дня никуда не выходил, а когда Варвара по привычке вздумала его отчитать, сказал хмуро и твердо:

- Отвяжись.

Она едва не задохнулась от злости:

- Что?!

Но он не оробел, не потерялся, как прежде, а с той же хмуростью и твердостью сказал:

- Замолчи.

Она поняла: что-то переменилось.