Город Анатоль   ::   Келлерман Бернгард

Он сидел на стуле, как наездник на скачущей лошади, жестикулировал и кричал. Волосы его торчали беспорядочной копной. Он был пьян. И общество за его столом (две сомнительного вида дамы и трое господ) было тоже достаточно навеселе. Целая батарея бутылок стояла на столе. Жак хлопнул Ники по плечу. Ники испугался и вздрогнул, лицо его вдруг побелело. Но затем он начал по своему обыкновению кричать:

— Ах, Жак, ты ли это? Вот так сюрприз! Здесь, в Париже? Боже мой, ты совсем американец! Самый настоящий модный янки!

Ники говорил со своими друзьями на ломаном французском языке. Разумеется, он должен побыть со своим другом Жаком Грегором. Это тот самый человек, который открыл в Анатоле нефть. Ники просит извинить его. Он подозвал официанта, вытащил из бокового кармана пачку денег и расплатился. Ники расплачивается! Жак не верил своим глазам. С каких это пор Ники стал платить? Теперь они остались одни и вместе вышли на улицу.

Да, Ники был на балу, на том балу, конечно! Ники подробно описал его. Сперва актеры сыграли что-то. Затем был балет. Ну а затем началось веселье, Жак знает, как всё это бывало у Янко. Он просто накачивал вином своих гостей. Но вот что странно: перед этим Янко по целым неделям не протрезвлялся, а в тот вечер не выпил и двух рюмок. Удивительно! Он показывал Ники телеграмму от Сони из Неаполя. Но Ники был так пьян, что ушел домой уже в четыре часа.

В последний раз Янко видели, когда он провожал Фаркаса. Это было около четырех часов.

— Да, да, да, ты прав, Жак! Непонятно, кто мог это сделать... Но послушай, ведь у него было столько женщин! И денег он на них не жалел, это всем известно. И балерины, и хористки, прехорошенькие девочки. У всех этих женщин были мужья или возлюбленные. Знаешь ли ты, что один актер, Рамек, из ревности бросился на Янко с кинжалом? Факт!

Жак этого не знал.

— А где был в ту ночь Борис? — спросил он.

— Борис? — Ники долго думал. — Не знаю, — сказал он. — Вернее, не знаю точно. Во всяком случае, его не было в Анатоле. Вероятно, он был в своем имении. Всю зиму его почти не было видно.

И Ники — он уже подвыпил — понес какой-то бессвязный вздор. Яскульский сказал, что он свободно мог бы наплодить за свою жизнь двадцать тысяч детей. Ники оглушительно захохотал. Кстати, Борис стал теперь английским консулом, Consul of his British Majesty. А Фаркас приказал арестовать Лео Михеля, но на другой же день принужден был выпустить его.

Жака нельзя было назвать нервным. Он всегда прекрасно владел собой. Но теперь его вдруг охватила ужасная тревога. Он почувствовал, что этот человек чем-то противен ему. В нем проснулось страшное подозрение. Почему Ники так испугался, когда Жак положил ему руку на плечо? Почему он так побледнел? Что это он так сбивчиво говорит, словно боится чего-то? И откуда у него деньги? Жак вдруг остановился.

— Доброй ночи, Ники, — поспешно сказал он. — Я совсем забыл, что у меня еще назначено свидание!

В два часа ночи! И он зашагал, не подав Ники руки. Ники кричал ему что-то вдогонку, но Жак не разобрал слов.

Темные улицы. Жак быстро идет по ним. Этот Ники знает больше, чем ему самому хотелось бы знать. Почему он так испугался? «Лично он этого не сделал, — говорит себе Жак. — Он не такой подлец. Но, может быть, он замешан в этом деле! Он ушел домой в четыре часа. По его словам, он был пьян. Но мы знаем, как Ники бывает пьян! Борис был у себя в имении! Борис... Он ведь так честолюбив... А тут еще банкротство... Может быть, он и руководил всем из своего имения?» Жак ничего не утверждает, он только предполагает.

Темные улицы, темные улицы. Жак останавливается и задумывается. «Всё теперь достанется Борису, — говорит он. — “Голиаф”, и скважина семь, и скважина сорок три. Всё! — Он злобно смеется. — Следовало бы купить акции “Национальной нефти”, теперь это самое верное дело...