Городские цветы (Конец водной феерии)   ::   Попов Валерий

Когда-то мы мечтали с Никитой тут все лето провести. Не вышло. Закрутило, поволокло. И теперь - лишь вдохнули запах земли, горьких одуванчиков, и дальше, под нависающий Спас... подняли головы к гербам городов, выложенных мозаикой. И под Итальянским мостом. Таперича бы пробиться через узкую длинную трубу под Невским - в прошлый раз с Никитой в грязи застряли, с той стороны, и вон какой крюк пришлось делать - но прибавили, мне кажется, сил... и права, так бы я сказал, плыть, куда нам надо.

Упираясь, кто руками в круглые шершавые стены, кто веслом, кто багром, пролезли-таки в едином порыве, прорвались... сначала светлый кругляшок замаячил, покачиваясь, потом пошла по стенам солнечная рябь. Выехали - под высокие колонны Казанского собора. Вперед! А вот и проплыли мимо Никитушкиного дома, откуда недавно, а кажется - так давно, начинали плавание. Никита кинул на меня бешеный взгляд: молчок! Страшнее места для него сейчас нет: мало того, что перед отплытием разбил часть антиквариата, порывая с прошлым, так еще любимое Иркино ожерелье Нефертити увел... вот этого она ему никогда не простит... и именно этого он как раз добивался, хотя трясся, как лист... Миновали! Бледность схлынула с его чела, но штурвал отдал мне: руки дрожали... нелегко так мимо дома проплыть, где вся жизнь состоялась, какая уж ни есть. Вернется, увы, вернется он, никуда не денется - только сейчас ему лучше об этом не говорить. Голова гордо откинута, глаза горят!

Банковский мост с золотокрылыми львами. С тяжелой темной аркой Каменный мост. Дальше канал дает плавный изгиб... время для размышлений. Пространство разбегается у Демидова моста. За ним - снова сужается. Нависающий остроконечный дом-утюг и грязные, закиданные мусором гранитные ступеньки к Сенной площади, уже знакомые нам... Причалили к гранитному кольцу. Помолчали.

- Ну... кто со мной в разведку? - Федя проговорил.

5

Все вызвались! Ну а кому - катер сторожить? Неважно. Бомжи местные посторожат. Не забыли, наверное, еще, какой мы им праздник тут устроили? Надейся и жди!

Вылезли по ступенькам. Обошли дом-утюг, подошли к нему со стороны площади.

- Вот сюда, в арку, - вяло Федя кивнул. И не двинулся. - Боюсь!

Боевой офицер, воевавший в Афганистане, но... понимаю его: тут не душманы, тут - свои... волнений больше.

- Давай сперва в "Корюшку" зайдем, - пробормотал Федя.

Тяжелые деревянные столы и скамейки, чад, гвалт. Федя лишь глянул в угол, где шумела самая пьяная компания, и сразу же рванулся назад. Но было уже поздно.

- Папа! - раздался отчаянный крик. Из засиженного пьяницами угла метнулась толстая, опухшая женщина. Федя закрыл глаза.

- Папа! - Она целовала его. Федя приоткрыл наконец веки. - Папа! Не плачь! - грязной рукой она подтирала ему слезы. - Я комнату не продала, не волнуйся!.. Но Семен Георгич продал... там уже ремонт, - виновато вздохнула. - Ну... посидишь? - Она неуверенно кивнула в сторону своей забубенной компании. Мы воровато переглянулись. Вообще, после долгой "засухи" на воде, где нельзя было толком расслабиться, сейчас бы хорошо снять стрессы - прошедшие и, главное, будущие, размочить их в пиве. Федя почувствовал это.

- Ну ладно, присядем, - тяжко вздохнул.

- О, Люська! Сколько женихов тебе батька привез! - крикнули из угла. Федя своими глазками-буравчиками туда пальнул. Больнее, видимо, не было темы для него.

- Только не с твоими! - буркнул Федя, и мы сели за другой стол.

К нам приблизился изысканный бармен - набриолиненный, прилизанный, холеный, держа руки с ухоженными пальчиками перед жилеткой, словно брезгуя тут к чему-либо прикасаться. Обменялся взглядом почему-то со мной: мол, вы же понимаете, как я ко всему этому отношусь! Почему-то именно мне доверил это понимать.

- Здравствуйте, Федор Кузьмич! С прибытием! - вежливо приветствовал Федю.