Грасский дневник   ::   Кузнецова Галина

---------------------------------------------

Кузнецова Галина

Грасский дневник



Галина Кузнецова

ГРАССКИЙ ДНЕВНИК

Г. Н. Кузнецова писала автору данной заметки: "Родилась я в Киеве 10 декабря (27 ноября ст. стиля) 1900 г. Там же окончила гимназию в 1918 г.". Оставила Россию в 1920 г., осенью, по-видимому, в ноябре. Через Константинополь уехала в Прагу. "Литературная моя деятельность,- продолжает она,- началась, собственно, в Праге, где я была студенткой Французского Института (первые стихи были напечатаны в "Студенческих годах", 1922 г.). Из Праги я переехала в Париж, где познакомилась с И. А. Буниным и начала уже постоянно печататься в местных газетах и периодических изданиях, главным образом в "Современных записках". В их издательстве вышли последовательно мои книги: "Утро" (1930), "Пролог" (1933), сборник стихов "Оливковый сад" (1937), перевод романа Ф. Мориака Genitrix ("Волчица") в издательстве "Русские записки" (1938), с предисловием И. А. Бунина. В 1967 г. вышла моя книга "Грасский дневник" (Вашингтон), записи (неполные), сделанные в годы моей жизни в доме Буниных. (Письмо 8 ноября 1971 г.).

О знакомстве с Буниным Галина Николаевна вспоминает:

"Я в первый раз говорила с Буниным у него дома, придя по поручению пражского профессора, выдумавшего это поручение, чтобы познакомить нас. "Вы едете в Париж? Не можете ли вы передать Бунину эту книгу... Думаю, что для вас, молодой поэтессы, будет весьма полезно познакомиться с ним".

И вот я сидела перед Буниным и смотрела на свою тетрадь в черном клеенчатом переплете, которую он бегло перелистывал. Не помню, о чем мы говорили. Помню, что он спросил меня, на каком факультете я была в Праге, когда приехала, что думаю делать дальше. Потом спросил:

"Кого же из поэтов вы больше всего любите?"

Я ответила не совсем честно - я любила не одного, а нескольких. Ахматову, Блока и, конечно, Пушкина:

- Гумилева.

Он иронически засмеялся.

- Ну, невелик ваш бог!

Я ушла охлажденная, разочарованная. Бунин показался мне надменным, холодным. Даже внешность его - он, впрочем, был очень моложав, с едва седеющими висками,- показалась мне неприятной, высокомерной.

Я решила забыть о своей тетради и о своем знакомстве с ним. Я не знала, что этот человек в свое время окажет на меня большое влияние, что я буду жить в его доме, многому учиться у него, писать о нем.

Через много лет, в одном из своих писем ко мне (я жила в Америке, он - все на той же улице Оффенбаха в Париже), больной, задыхающийся от астмы, в одну из своих бесконечных ночей, стараясь отвлечь себя от болей, он писал мне то о том, то о другом, и между прочим написал об одном знакомом, рассказывавшем ему разные небылицы о дикарях, удавах и львах...

"Вот так же охотился на львов в Эфиопии и Гумилев, которого я недавно пересматривал и нашел, что у него на пятьдесят глупых надуманных виршей есть два-три неплохих стихотворения. И прочел у него между прочим такое:

Не по залам и по салонам

Темным платьям и пиджакам

Я читаю стихи драконам,

Водопадам и облакам.

И, прочитав, написал на книге своих "Избранных стихов":

- Завидую! Как прославился стихами! А я? И все потому, что драконы-то - не чета пиджакам и темным платьям,- они понимают толк в стихах! А я облаков видел сколько угодно, водопады тоже видал, а вот драконов - ни единого! Поневоле читал иногда пиджакам".

...По живости своего темперамента он многих бранил, но часто тут же, в той же фразе, напоминал обо всем талантливом, обещающем, что находил в них. Бранил он легко, очень легко, но это зависело от многого: он был безгранично требователен к себе и хотел того же от других.