Святой вор   ::   Питерс Эллис

Его не в чем было упрекнуть, ибо, казалось, он сполна познал несчастья, выпавшие на долю жителей Болотного края в этот полный горя неурожайный год. Непокрытая голова Герлуина являла глазам бледную тонзуру, окаймленную темными и довольно густыми с редкой проседью волосами; строгие черты, впалые щеки, глубоко посаженные колючие глаза, прямой рот, постоянно поджатые в какой-то странной улыбке губы. Кадфаэль рассудил, что такая внешность обычно достигается годам к пятидесяти, проведенным по большей части под гнетом лишений и воздержания.

Если только внешность не обманывала, Герлуин не самый приятный попутчик в этом долгом пути. Второй же монах, брат Тутило, скромно стоял позади своего старшего брата, не пропуская ни единого слова. С виду брату Тутило было лет двадцать, а может, и меньше — стройный юноша, гибкий и легкий в движениях, но в застывшей позе — само спокойствие. Ростом он Герлуину по плечо, его макушку окружали густые каштановые кудри, которые, видимо, отросли за время пути. Когда Тутило с Герлуином отправятся обратно в Рамсей, эти кудри, наверное, коротко остригут, но теперь им мог бы позавидовать и нарисованный в служебнике ангел, хотя лицо юноши в ореоле волос никак нельзя назвать ангельским, если не считать того, что оно так и светилось набожностью. На первый взгляд красивый наивный юноша, с открытой, как и его глаза, душой, свежий и румяный, словно девушка. Однако, приглядевшись, можно было заметить, что эти детские краски украшают идеально овальное лицо с острыми и резкими чертами. Все очарование этого лица служило как бы прикрытием для некоего приструненного, но весьма озорного и опасного существа, притаившегося в засаде.

Тутило — странное имя для английского юноши, в котором явно не было ничего кельтского и нормандского. Вероятно, он получил его, когда дал обет послушания. Кадфаэль подумал, что надо бы ему поинтересоваться у брата Ансельма о значении этого имени, а также о том, где откопали его рамсейские монахи. Кадфаэль вновь обратил все свое внимание на то, что обсуждали аббат и посланец.

— Насколько я понимаю, — продолжал аббат Радульфус, — раз уж вы оказались в наших краях, вы захотите посетить и другие бенедиктинские обители. Если пожелаете, мы предоставим вам лошадей. Для путешествий пешком сейчас не самое подходящее время. Вода в реках поднялась, многие броды непроходимы, так что лучше ехать верхом. Мы сделаем все необходимые приготовления, договоримся с отцом Бонифацием о вашей проповеди, ибо именно он наставляет души в храме Креста господня, а также договоримся с шерифом, Хью Берингаром, и с городской купеческой гильдией. Если нужно что-либо еще, мы готовы служить вам, только попросите.

— Мы будем вам весьма признательны, если нам и впрямь удастся проделать часть пути верхом, — промолвил Герлуин и почти улыбнулся, насколько это позволяли его черты. — Ибо мы намерены добраться хотя бы до наших братьев в Вустере, а еще, может, в Эвесхэме и Першоре. Тогда нам будет удобно возвращаться через Шрусбери и мы вернем ваших лошадей. Наших-то разбойники увели всех до единой. Однако первым делом, если можно, нам бы хотелось поговорить с братом Сулиеном.

— Как вам угодно, — ответствовал аббат Радульфус. — Насколько я знаю, брату Кадфаэлю дорога туда знакома, равно как и все семейство лорда Лонгнера. Будет хорошо, если он вас туда и проводит.

— Брата Сулиена давно уже не величали так, — заметил Кадфаэль брату Ансельму, регенту церковного хора и библиотекарю, идя вместе с ним через двор. — И едва ли он теперь этому сильно обрадуется. Радульфус мог бы сказать об этом и сам, потому что знает его историю не хуже моего. Правда, если бы он и сказал, Герлуин, наверное, не стал бы прислушиваться. Для Сулиена теперь слово «брат» означает лишь его родного брата Эвдо.