И еще о черте   ::   Горький Максим

Разве вы никогда не давали трёх рублей в пользу политических и рубля на нелегальную литературу?

- Довольно! - закричал Иван Иванович. - Я знаю-с, я писал в газетах, я читал лекции и вообще... но я всегда доказывал одно: необходимо заменить бесправие порядком! И больше ничего... И я не учил мужиков жечь мой дом... я не учил рабочих оставлять меня по неделям без огня и воды, без лекарств и железных дорог, без почты, телеграфа... я не учил анархии! И на революцию за все шестнадцать лет я дал всего семь рублей сорок пять копеек, - я это помню! И дал не из сочувствия, а... а из сожаления!

- Но, Иван Иванович, право же, вы несколько помогли... Вы внесли в сознание рабочих и крестьян кое-что... - убедительно заговорил чёрт, и на лице его отразилось что-то похожее на стыд.

- Ничего, что позволяло бы им портить мой скот! И никогда я не занимался пропагандой среди рабочих и крестьян... это ложь! Нет, уж извините, я предпочитаю, чтоб страна не пробуждалась в такой чрезмерной степени, но усадьба моя уцелела...

Иван Иванович проговорил эту фразу и вдруг почувствовал себя голым. Его костюм, солидный и удобный, рассеялся, как облако дыма, и, смущённо прикрывая руками то место, где на статуях помещается фиговый лист, он, в смущении, переминался с ноги на ногу, колыхая животом...

- Иван Иванович! - воскликнул чёрт. - Что с вами? Это преждевременно... так обнажать себя!

Иванов огорчённо осматривал своё тело и молчал.

- Конечно, я... хватил через край, как говорится, - пониженным и грустным тоном начал он.

- Но это было искренно? - подсказал ему чёрт.

- Вовсе нет! - снова возмущаясь, крикнул Иванов. - У вас отвратительная манера разговаривать. Ведь вы прекрасно знаете, что во всех этих забастовках, беспорядках и прочих ужасах я ни при чём... И если иногда... что-нибудь говорил... немного резко... может быть... так это среди своих и в состоянии запальчивости и раздражения! А вы мне навязываете роль провокатора...

- Нет! - сказал чёрт. - Но я думал, что так называемый честный человек...

- Ну да! Честный человек - это человек разумный! - внушительно сказал Иванов, поднимая вверх правую руку. - Вы... просто политически незрелы и, не понимаете моей программы... А между тем она ясна, она вполне определённа: идею равенства я признаю, но - солдат должен быть солдатом, почтальон почтальоном, и больше ничего! Вы поняли?

- О, да! - сказал чёрт. - Очень остроумно...

- Равенство людей не должно отрицать порядка, а для порядка необходима армия... и ещё многое... Свободу должен регулировать разум, а представитель его - кто?

- Вы? - спросил чёрт.

Иван Иванович скромно потупил глаза и продолжал:

- Женщина равна мужчине, но было бы преждевременно признать её таковой...

- Разумеется! - сказал чёрт.

- И если я говорил иногда о революции, то всегда прибавлял: её необходимо совершить мирным путём... вот! Я никогда не был революционером...

- А на съезде вы себя назвали таким именем! - заметил чёрт.

- Но - не в смысле аграрных беспорядков! - огорчённо возразил Иванов. - Я революционер, но только... не теперь... то есть не здесь... я "революционер в области права"... но не могу же я отрицать право собственности!

И, тяжело вздохнув, Иванов потёр руками бёдра.

- Итак, - сказал чёрт, - это не вы сделали революцию?

- Поймите меня, - страдающим голосом сказал Иванов, - всё, что в ней есть разумного, сознательного, - это моя работа, всё стихийное, бессознательное - работа крайних партий... это так просто!

- Значит, правда, - сказал чёрт, - что пролетарий сам завоевал свободу?

- У вас совеем нет логики, мой дорогой! - с досадой сказал Иван Иванович. - Как мог сделать это пролетарий? Когда он заикался о свободе, в него стреляли, и он... исчезал. А я... разве я мало ходатайствовал во всех инстанциях, от участка до сената, о необходимости разрешения свободы? Я писал об этом, я говорил, я направлял молодёжь на борьбу за свободу...