Священный ужас   ::   Мерфи Уоррен

Неужели ты рожден для того, чтобы ходить по земле с ощущением, что ты несчастен? Что что-то не так? Что-то не сбылось? Ничто и никогда не было таким прекрасным, как ты ожидал? Или я не прав?

— Иисус не обманул моих ожиданий. Он прекрасен.

— Конечно, потому что ты с ним никогда не встречался. Окажись этот еврейский мальчишка на Земле сегодня, я бы заполучил его себе, если бы только до него добрался. Я не стал бы его никуда подвешивать и втыкать ему в ладони гвозди. Зачем это, малыш? Я такого никому не предлагаю.

— Да славится имя Всеблагого Владыки! — воскликнула Джоулин, хлопая в ладоши.

— Замолчи, дитя мое, — строго сказал преподобный Пауэлл.

— Я предлагаю совсем другое. С моей помощью ты будешь чувствовать себя так, как должен чувствовать. Твое тело скажет тебе, что я прав. Твои чувства скажут тебе, что я прав. Только не пытайся их отключить. Но даже и тогда я все равно выиграю, потому что я знаю истинный путь. Усек?

— О Всеблагой Владыка! — воскликнула Джоулин и сбросила с головы к пухлым коричневым ногам Дора свое покрывало. Ее золотые волосы волнами раскинулись по закутанным в розовую ткань плечам. Преподобный Пауэлл увидел, как дрожат под сари ее юные груди.

Шрила Дор щелкнул пальцами, и Джоулин скинула с себя сари. Она стояла, бледная и совершенно нагая, и торжествующе улыбалась. Как бы предлагая покупателю помидор, Шрила Дор помял ее левую грудь.

— Хороший товар, — сказал он.

Преподобный Пауэлл увидел, как напрягся ее розовый сосок, зажатый между двумя коричневыми пальцами — указательным и большим.

— Ты думаешь, ей это не нравится? — спросил мальчишка. — Да она просто без ума. Так что же тут плохого? Так или нет? — И он сильнее сжал ей грудь.

Преподобный Пауэлл отвернулся. Он не собирался унижаться, вступая в спор с этими язычниками.

— Хочешь попробовать? Ну, давай.

— Доброй ночи, сэр. Я ухожу, — сказал преподобный Пауэлл, а юный Дор улыбнулся.

Когда Пауэлл развернулся, чтобы уйти, он вдруг почувствовал, как в его локти впились чьи-то цепкие руки, а когда он попытался высвободиться, почувствовал, что ему на шею надели ошейник и защелкнули, а руки каким-то образом оказались закованными в кандалы за спиной. Голова его откинулась назад, и кто-то дернул его за ноги. Он попытался собраться, думая, что сейчас грохнется на пол, но приземлился на что-то мягкое. И даже кандалы, сжимавшие запястья, были мягкими. Он попытался поджать ноги под себя, но мягкие путы развели их в стороны. Чьи-то руки расстегнули ему пиджак и рубашку, и каким-то необъяснимым способом с него сняли одежду, не снимая кандалы. Перед глазами его был освещенный потолок и звукоизолирующая мозаика вокруг полосок света.

Прямо над ним оказалось лицо Джоулин. Он увидел, как она высунула язык, и почувствовал его прикосновение к своему лбу. Ее упругие груди терлись о его грудь, а язык полз вниз — по носу к губам. Кончиком языка она разжала ему губы. Он отвернулся и почувствовал, как влажный язык коснулся его шеи.

— Кое-что ты можешь повернуть, но не все, ниггер, — произнес Шрила Дор.

Язык щекотал пупок пастора, а когда пополз ниже, пастор вдруг понял, что потерял контроль над своим телом.

— Ну что ж, я вижу, твое тело тебе кое-что говорит, ниггер. Как ты думаешь, что? Ты знаешь, что оно тебе говорит. Но ты думаешь, что оно ошибается. Ты думаешь, что ты все знаешь лучше, чем твое тело, данное тебе, как ты говоришь. Богом. Когда тебе нужен воздух, ты дышишь. Когда тебе нужна вода, ты пьешь. Когда тебе нужна пища, ты ешь. Так или не так?

Преподобный Пауэлл почувствовал, как сомкнулись теплые влажные губы. Он не хотел, чтобы ему было приятно. Он не хотел испытывать возбуждение, не хотел, чтобы это ощущение подавило его волю, привело на грань полного исступления.

Но вот губы отпустили его, но желание не прошло. Тело его содрогалось, требуя продолжения.

— Еще. Пожалуйста, еще, — взмолился преподобный Пауэлл.