И нитка втрое скрученная   ::   Ла Гума Алекс

Дождь перестал, но ощущение его, как угроза, еще висело в воздухе.

На задворках кричали петухи, коричневая овчарка-полукровка по кличке "Сторож" вприпрыжку вынырнула из рассветного мрака, насквозь мокрая, будто после купанья, и ворвалась в кухню.

- Прогони собаку и закрой дверь, - проворчала мать. - Она тут наследит по всему полу.

- Пошел, Сторож, пошел, - сказал Чарли, похлопав собаку, и закрыл за ней дверь. - Скорей бы уж рассветало, - продолжал он. - Хочу управиться с крышей, пока снова не польет.

Собака оставила на полу кухни грязные следы.

Чарли пошел к себе в комнату, протиснулся в дверь, которая открывалась только наполовину из-за платяного шкафа. Младший, Йорни, посмотрел на него из-под одеяла, под которым он съежился на своей раскладушке. На двери с внутренней стороны висел желтый армейский плащ. Чарли снял его, просунул руки в рукава, запахнулся. Надел свою старую суконную кепку.

С потолка уже почти не текло, зато по нему чуть не в половину комнаты расползлось мокрое неправильной формы пятно.

Чарли долго смотрел на него, нахмурясь, и затем, громоздкий и неуклюжий в желтом клеенчатом дождевике, выбрался из комнаты.

5

Папаша Паулс построил этот дом давным-давно, еще когда они с матерью перекочевали в город из деревни. Мать была беременна Каролиной, а Рональд ковылял сопливым мальчишкой, цеплялся за ее подол и вечно скулил, как ушибленный щенок. Отец арендовал участок, один из немногих еще не занятых на этом песчаном пустыре, как раз застраивавшемся в те годы жалкими лачугами, которые выскакивали тогда, как болячка на ноге, на этой полосе земли, вытянутой вдоль шоссейной дороги.

Такие же, как они сами, приютили мать и Рональда, пока отец с Чарли жили в палатке из натянутых одеял, охраняя семейные пожитки и сколачивая дом. Фредерик Паулс работал отчаянно, надо было успеть построить хижину прежде, чем матери придет время рожать, и до того, как зарядят дожди. Но они с Чарли так и не успели, и Каролина родилась в курятнике, другого места люди, которые их приютили на первое время, им предложить не могли.

Отец и Чарли рылись на свалках, выпрашивали, а ночами потемней и воровали материалы для дома. Они за несколько миль таскали листы ржавого рифленого железа, доски, планки, куски картона и все, что могло понадобиться для сооружения лачуги: распрямленные канистры из-под горючего, рекламирующие фабричную марку автомобильного масла (это пошло на стены дома), ржавые закорюченные гвозди, которые Чарли выдергивал из старых досок на свалке среди мусора и выпрямлял молотком на камне; тряпье для заделки щелей и дыр, обрывки проволоки и вощеной бумаги, коробки, обрезки жести и обрывки провода, фанерные ящики и две железнодорожные шпалы. Самой потрясающей находкой оказалась плита. Она была найдена на куче щебня, вся покрытая ржавчиной, с продырявленными боками, всего с двумя конфорочными кольцами, без дверки и дымовой трубы. Отец с Чарли погрузили ее на самодельные салазки и волоком протащили четыре мили по дороге до самого участка. Чарли очистил печь от ржавчины, а отец сделал из листа жести и двух канистр новую дымовую трубу. Сосед, вызвавшийся им помочь, приволок откуда-то несколько побитых огнеупорных кирпичей.

Отец с Чарли - время от времени им помогали и другие обитатели трущоб, цветные и черные, - залили четырехгалонные жестянки бетоном и дали ему схватиться. А тогда расположили их по углам квадрата и на них настелили пол кухни и спальни. Некоторые доски для настила оказались слишком короткими, и их пришлось наращивать. Сколачивали внахлест, и, пока не привыкли, на полу долго спотыкались.