Свой среди чужих   ::   Зверев Сергей Иванович

– Целую неделю дурака валять? Я же с ума сойду без дела…«А пока решил отправиться в Институт Склифосовского – проведать друга.

В холле больницы он столкнулся с Жанной, женой Дорофеева. При виде ее заплаканного лица у Андрея екнуло сердце.

«Неужели все?.. Да нет, быть такого не может. Ваня – мужик крепкий, должен выкарабкаться…»

Жанна же, узнав Андрея, зарыдала и бросилась ему на грудь.

– Ты скажи мне, скажи – как это его угораздило? Вы же вместе были: на тебе – ни царапины, а он уже сутки в коме…

Подавив вздох облегчения (в коме – значит, живой), Андрей крепко обнял Жанну и попытался успокоить:

– Думаю, все обойдется. Он же в рубашке родился.

– Доктор сказал, что положение критическое, – возразила Жанна, но, слава богу, перестала плакать.

– Медики всегда преувеличивают, чтобы набить себе цену.

Несмотря на внешнее спокойствие, на душе у Андрея скребли кошки. Он прекрасно понимал, что рана не такая уж и безобидная и что Дорофеев все еще жив лишь благодаря своему отменному здоровью и крепкому сердцу. Но надолго ли его хватит?..

Всхлипнув, Жанна опустилась в кресло и негромко произнесла:

– Такое ощущение, как будто на всех Дорофеевых вдруг сошло какое-то проклятие.

– Ерунда, – сказал Андрей. – Просто ты устала.

Жанна несогласно мотнула головой.

– Ваня при смерти. А вчера опять звонила его сестра – от Альки ни слуху ни духу. Четвертые сутки пошли… Настя боится, что ее уже в живых нет. Ваня очень переживал за нее. Даже хотел поехать в Питер. Ведь Алька – его любимая племянница. Ей и семи не было, а Ваня уже успел оттаскать за уши всех ее кавалеров. Все боялся, что попадет в дурную компанию. Алька ведь девочка красивая. Последний раз, когда мы были в Питере, она говорила, что какой-то жутко знаменитый продюсер предложил ей сниматься в рекламном ролике и… – Оборвав фразу на полуслове, Жанна вскочила и с надеждой посмотрела на усталого парня в белом халате, который явно направлялся к ней.

Андрей догадался, что парень в халате – доктор, который оперировал Дорофеева.

– Ну как он? Как?.. Ему лучше? – спросила Жанна, когда тот подошел поближе.

– Ваш муж пришел в сознание.

– Значит, все будет хорошо?

Сделав вид, что не расслышал вопроса, доктор сухо сказал:

– Я вас проведу в палату. Минут на пять. Очень прошу – никаких истерик и слез. – И, резко развернувшись, направился к служебному входу.

Отделение реанимации, в котором лежал Дорофеев, находилось на третьем этаже. Палата выглядела далеко не респектабельно: пять коек, и все были заняты. Больные лежали под капельницами, многие протяжно стонали. Пахло лекарствами, мочой. Молоденькие медсестры, сновавшие туда-сюда, казалось, не обращали на своих пациентов никакого внимания… Короче, не повезло Дорофееву. Даже и место досталось не из лучших – у самой двери. Впрочем, судя по его отсутствующему взгляду, все эти неудобства не очень-то волновали Дорофеева.

– Ваня, – жалобно позвала его жена и, сжав пальцами его ладонь, едва удержалась, чтобы не расплакаться.

Несколько раз моргнув, Дорофеев изобразил на лице некое подобие улыбки. И хотя улыбкой этой можно было по ночам пугать детей, оптимизма у Андрея прибавилось.

– Привет доблестной милиции, – бодро проговорил он и подошел ближе.

– А-а-а, Фараон, – неопределенно протянул Дорофеев.

Восприняв это мычание как проявление дружеских чувств, Андрей кивнул.

– Он самый.

– Только не волнуйся, Ваня. – Жанна нежно погладила мужа по руке. – Тебе нужно беречь силы.

Дорофеев недовольно поморщился и перевел взгляд на Андрея.

– Ну как? Замочил их?

Андрей кивнул.

– Причем сразу всех. Пальнул по баку, а в кузове взрывчатка оказалась.