Информаторы   ::   Эллис Брет Истон

Мы стоим далеко, но вонь доносится. Брюс идет к носорогу.

— Им тут нравится, — говорит он, разглядывая носорога. Тот недвижно лежит на боку и, я почти уверена, уже помер. — С чего бы им не нравилось?

— Их поймали, — говорю я. — В клетку посадили.

Возле жирафов, закуривая очередную сигарету, сострив насчет Майкла Джексона, Брюс говорит:

— Не уходи от меня.

Он это говорил, когда британский «Вог» по протекции моей мачехи предложил мне до идиотизма хорошо оплачиваемую работу, которую я была не в состоянии выполнить, но, как я теперь понимаю, следовало согласиться, а потом Брюс опять это сказал, улетая на выходные во Флориду, сказал: «Не уходи от меня», — а если бы не попросил, я бы ушла, но поскольку он попросил, я осталась, оба раза.

— Ну-у, — шепчу я и осторожно тру глаз.

Все звери кажутся мне грустными, особенно обезьяны, они уныло слоняются туда-сюда, и Брюс сравнивает гориллу с Патти Лабелль [102] , и мы находим еще один киоск. Я плачу за гамбургер Брюса, потому что налички он с собой не носит. В зоопарк мы попали по членской карточке Брюсова друга. Я спросила, кому нужно членство в зоопарке, но Брюс меня заткнул нежным поцелуем, касанием, легко сжал шею сзади, протянул мне «мальборо-лайтс». Брюс отдает мне чек. Я сую чек в карман. За соседним столиком сидят молодожены с младенцем. Эта пара меня нервирует — мои родители никогда не водили меня в зоопарк. Ребенок хватает картошку-фри. Я содрогаюсь.

Брюс выуживает из гамбургера мясо, съедает, а к хлебу не притрагивается, потому что, говорит, «мне это вредно». Брюс никогда не завтракает, даже в те дни, когда замучен, теперь он голоден и шумно, благодарно жует. Я ковыряю луковое кольцо, хмыкаю про себя, сегодня он про нас говорить не будет. В уме проносится, замирает, плавится мысль: нет никакого развода с Грейс.

— Пойдем, — говорю я. — Еще зверей посмотрим.

— Расслабься, — отвечает он.

Мы идет мимо бессмысленно гордых лам, мимо тигра, которого не видно, вроде как побитого слона. Вот табличка на клетке какого-то «бонго»: «Их редко видят, поскольку они крайне застенчивы, а отметины на боках и спине позволяют им сливаться с тенями». Бабуины вышагивают, прямо натуральные мачо, бесстыдно чешутся. Самки умилительно перебирают самцам мех, чистят их.

— Что мы тут делаем? — спрашиваю я. — Брюс?

В какой-то момент Брюс говорит:

— Ну что, дальше некуда?

Я кого-то разглядываю — по-моему, страусов.

— Не знаю, — говорю я. — Да.

— Нет, еще нет, — отзывается он и идет дальше.

Я иду следом. Он останавливается, смотрит на зебру.

— «Зебра — поистине величественное животное», — читает он табличку возле карты ареала обитания.

— На вид весьма… мелроузская, — говорю я.

— Похоже, эпитет тебя бежит, детка, — отвечает он.

Внезапно возле меня появляется ребенок, машет зебре.

— Брюс, — говорю я. — Ты ей сказал?

Мы идем к скамейке. Небо затянуло, но по-прежнему жарко, ветрено, а Брюс курит очередную сигарету и молчит.

— Поговори со мной. — Я хватаю его за руки, сжимаю, но они лежат у него на коленях — немощные, безжизненные.

— Почему у одних зверей большие клетки, а у других нет? — удивляется он.

— Брюс. Прошу тебя. — Я начинаю плакать. Скамейка вдруг превращается в центр вселенной.

— Звери напоминают мне о вещах, которых не объяснишь, — говорит он.

— Брюс, — всхлипываю я.

Я быстро подношу ладонь к его лицу, касаюсь щеки, прижимаю.

Он берет мою руку, отодвигает от себя, кладет между нами на скамейке и торопливо произносит:

— Слушай. Меня зовут Йокнор, я с планеты Араханоид, это в галактике, которую Земля еще не открыла и, наверное, не откроет.