ИнтерКыся. Дорога к звездам   ::   Кунин Владимир

Черт с тобой, гони червонец и вали отсюда на хуй, «диссертант» ёбаный...

— Нет вопросов! — бодро ответил Пилипенко, чем-то пошелестел и, наверное, отдал милиционеру десять долларов.

Милиционер удовлетворенно крякнул и интеллигентно сказал:

— Получите ваши документы, и к следующему разу прошу привести ваше транспортное средство в порядок, товарищ водитель.

Тут Пилипенко ничего не ответил, и мы снова поехали.

— Вот где надо сейчас работать, — завистливо вздохнул Васька. — А мы эту срань болотную сачком ловим...

— Погоди, погоди, Васька... — Пилипенко даже зубами скрипнул. — Будет и на нашей улице праздник. Сейчас время революционное! «Кто был ничем, тот станет всем...» Есть у меня одна мыслишка!.. А уж тогда не на этом говне, а на белом «мерседесе» ездить будем!.. Этот же ментяра, который сейчас с нас ни за что ни про что десять долларов слупил, на мотоцикле, бля, с сиреной и мигалками, бля, будет ехать и дорожку нам расчищать!..

Бродяга услышал это и презрительно ухмыльнулся.

А я подумал — все может быть... Сейчас как раз время для таких, как Пилипенко. Наглых, напористых, неглупых, не отягощенных интеллектом, а поэтому и не стесняющих себя в выборе средств для достижения цели.

Мы много раз болтали об этом с Моим Шурой. Особенно когда он где-то выпьет, придет домой и начнет передо мной извиняться, что, дескать, он мне даже приличной рыбы не может купить, что его доходов только на этот «хек мороженый» и хватает... Ну и всякие такие дурацкие излияния.

А потом — несколько многословный, но уже почти трезвый анализ всего происходящего сегодня в нашей стране. И кто в это прекрасно вписывается, а кто — вроде нас с Шурой Плоткиным — никак не может вписаться, да никогда и не впишется, хоть за бугор уезжай!..

Один раз, когда от него уж очень сильно пахло алкоголем (чего я, к слову сказать, не перевариваю!), он даже заплакал, когда мы снова заговорили об этом...

Помню, я так разнервничался! Мне его так жалко стало!.. И несмотря на то что от него буквально разило водкой, я принес ему остатки моего сырого хека и лизнул его в щеку. А он еще сильнее заплакал, лег на пол, прижал меня к себе и заснул.

Он тогда так храпел!.. Как я вынес все это в течение нескольких часов — уму непостижимо!

Я только попытаюсь вылезти из-под его руки, а он приоткроет глаза и в слезы: «Мартынчик... Родимый! Ты то хоть не бросай меня!..» Ну что? Мог я уйти?..

Под утро я все-таки сумел выползти из-под Шуры. Писать захотел — удержу нет!

Обычно, когда со мной такое происходит дома, а Шура еще спит, я поступаю очень просто: сажусь на Шурину подушку точненько перед его физиономией, и начинаю, не мигая, неотрывно смотреть на его закрытые глаза. Не проходит и тридцати — сорока секунд, как Шура просыпается и говорит хриплым ото сна голосом:

— Что, обоссался, гипнотизер хренов?

Я молча спрыгиваю на пол и иду к дверям. Шлепая босыми ногами, Шура бредет за мной в чем мать родила и выпускает меня на лестницу. Дальше — дело техники. Я сбегаю на первый этаж и начинаю орать дурным голосом:

— A-a-aaaa! A-a-aaaa!

Обязательно кто-то из жильцов первого этажа выйдет, откроет мне дверь парадной и со словами: «А, это ты, Мартинчик? Ну выходи, выходи...» — выпустит меня на улицу.

Почему-то соседи называют меня на иностранный манер — Мартин. Наверное, считают, что у такого человека, как Мой Шура Плоткин — литератора и журналиста, Кота с обычным плебейским именем Мартын быть не может...

В нашем доме меня знают все. Особенно после того, как я набил морду огромной овчарке наших нижних соседей. Она теперь ко мне то и дело подлизывается, но я и ухом не веду в ее сторону.

Но в тот раз, когда Шура надрался до положения риз, мой гипноз так и не достиг цели.