Интервью и беседы с Львом Толстым   ::   Толстой Лев Николаевич

Трудно возлагать надежды на столь капризный, субъективный и избирательный инструмент, как человеческая память, работающая с заметными подмесами воображения. Закон, давно обнаруженный психологами: то, что автор воспоминаний несомненно видел и слышал сам, легко сливается в причудливую амальгаму с тем, что он вычитал к книге, узнал с чужих слов. Я уж не говорю о тех, тоже нередких, случаях, когда события "выпрямляются" и "подгибаются" в согласии с предвзятой точкой зрения или роль мемуариста бывает раздута в угоду тщеславию. Не сбросишь со счетов и то обстоятельство, что мемуары, напечатанные иногда годы и десятилетия спустя после смерти знаменитого собеседника, лишены главного контроля - возможных возражений с его стороны. Во всех этих отношениях жанр газетного отчета, беседы или интервью, разумеется также не свободный от субъективной окраски, в целом все же более надежный источник, чем большинство мемуаров о писателе. Суть обстоятельств и разговора, как правило, передается в нем точнее, конкретнее. Да и как иначе? Вооружившись карандашом и блокнотом, корреспондент обыкновенно ведет живую запись или, на худой конец, запечатлевает беседу по свежему впечатлению, оставшись один. В тот же самый или на следующий день еще не составляет труда восстановить подробности и весь ход разговора слово за словом, тогда как приводимая в воспоминаниях, написанных спустя десять или двадцать лет, прямая речь прославленного современника производит натянутое впечатление. Кроме того, интервьюер поневоле чувствует дополнительную ответственность: "герой" его интервью всегда может прочесть описанную в газете встречу и резко реагировать на возможные неточности. В письмах, дневниках, записях секретарей Толстого не редкость встретить указания на то, что он читал в газете проведенное с ним интервью; бывало, что писатель поправлял задним числом или, напротив, одобрял побывавшего у него журналиста. Этой нравственной узды начисто лишен мемуарист, сочиняющий свои воспоминания после смерти того, кому они посвящены. Вот почему, наверное, в отличие от мемуаров, наиболее содержательные интервью могут быть включены даже в состав сочинений писателя. Так, в недавнем Собрании сочинений И. А. Бунина в разделе "Приложения" напечатаны и его газетные интервью. С того момента, когда к известности Толстого-художника добавился его авторитет мыслителя и общественного проповедника, его имя не сходило со страниц русских и иностранных газет: нами разыскано более двухсот интервью и бесед с писателем разных лиц, по преимуществу журналистов-профессионалов. Трудно переоценить значение этого источника для изучения взглядов, творчества и биографии писателя. Однажды, разговаривая с репортером "Новостей дня" Н. М. Никольским, Толстой произнес добрые слова о его профессии: "А ведь это - дело хорошее и интересное. Благодаря ему, что случилось в одной части города, становится известно в других частях, что случилось в городе - становится известным в России, Европе... Дело полезное - сообщать, оно способствует общению людей между собою" (*).

(* Новости дня, 1900, 9 января. *)

В другой раз он неожиданно высказался о технике журналистского письма, сопоставив ее не без лукавства со своей работой художника: "- Хотя я очень близко и не знаком с газетным миром, но к работникам его всегда чувствую некоторую зависть. - Почему так? - Журналистам не приходится так уходить в работу с головой, отдаваться всем телом и душой своей идее и, наконец, испытывать те родовые муки, которые неизбежно всегда сопровождают появление на свет божий какого-нибудь произведения. Независимо от этого у журналистов вырабатывается техника, которой, признаюсь, даже у меня совсем нет" (*).

(* Курьер торговли и промышленности, 1895, 14 декабря. *)

Не следует, впрочем, представлять отношен�