Ирод   ::   Мордовцев Даниил Лукич

Ко всему этому наступали припадки удушья, лишавшие его возможности лежать, и судороги во всех членах. Мудрецы объясняли его болезнь небесной карой за смерть законоучителей. Он сам же, несмотря на отчаянную борьбу с такой массой страданий, цепко держался за жизнь: он надеялся на выздоровление и думал о средствах лечения. Он отправился на ту сторону Иордана, чтобы воспользоваться теплыми купаньями в Каллирое, вода которой течет в Мертвое море и до того пресна, что ее можно также и пить. Врачи предполагали здесь согревать все его тело теплым маслом. Но когда его опустили в наполненную маслом ванну, в глазах у него помутилось и лицо его искривилось, как у умирающего. Крик, поднятый слугами, привел его, однако, опять в сознание. Но с тех пор он уже сам больше не верил в свое исцеление и велел раздать воинам по пятидесяти драхм каждому, а начальникам и друзьям своим более значительные суммы.

Прибыв на обратном пути в Иерихон, — говорит далее тот же историк, — Ирод в своем мрачном настроении, желая как будто бросить угрозу самой смерти, предпринял безбожное дело. Он приказал собрать знатнейших мужей со всех мест Иудеи и запереть их в ипподром; затем призвал к себе сестру Саломею и мужа ее Алексу, своего любимца... Саломее так и не удалось соединить свою судьбу с романтическим «сыном Петры», Силлаем, которого ненавидел Ирод.

— Я знаю, — сказал он Саломее и Алексе, — что иудеи будут праздновать мою смерть, как юбилейное торжество. Однако мне могут устроить и траур, и блестящую погребальную процессию, если только вы пожелаете исполнить мою волю... Как только я умру, тогда вы оцепите воинами тех заточенных в ипподроме и прикажите как можно скорее изрубить их... Пусть вся Иудея и каждое семейство, против своей воли, плачут над моею смертью...

С злодеем после этого сделался глубокий обморок.

Очнувшись через несколько минут, он увидел вокруг своего ложа встревоженных врачей, Саломею и сыновей Архелая и Филиппа, только что воротившихся из Рима. Юноши стояли на коленях, держа в своих руках холодные руки отца. Ирод поглядел на них угасшим взором.

— А, это вы... Что император? — слабым голосом спросил он.

— Шлет тебе привет и послания самые дружеские, — отвечал Архелай.

— А что Акма?

— При нас над нею совершена была казнь.

— А! — глаза Ирода блеснули: и умирая он думал только о мести. При виде врачей новое злое чувство шевельнулось в душе изверга. — А! Вы не умели облегчить меня, — подумал он своим кровожадным мозгом, — так я облегчу вас... Вы со мною пойдете в загробный мир... Как хорош обычай у скифов... за царем — все!..

— Император согласен на казнь Антипатра, — поспешила Саломея сообщить братцу радостную весть.

— А! Только я хочу сам видеть его казнь... Вы обещаете влить в меня столько силы, чтобы я сам мог убить своего преступного сына? — обратился он к врачам.

— Обещаем, царь.

Он махнул рукой, чтобы все вышли, и закрыл глаза. В болезненном мозгу его, как в разбитом вдребезги зеркале, беспорядочно отражались картины прошлого, лица, события, где действительность перепутывалась с бредом... Раби Элеазар, где он? Где его белый голубь?.. Парфяне съели голубка... А тот голубок, что выпал из гнезда?.. Иудея выпала из гнезда, а я ее поднял... а она меня ненавидит... Будь же ты проклята!.. Где же раби Элеазар?.. А! Я велел Соему убить его... не води Мариамму и Аристовула, маленьких, к гробницам пророков... с того дня она и возненавидела меня. Соем сказал... Меня тогда судил синедрион... Меня! Ирода! Вот я вас!.. Это иудеи точат мое тело... иудеи — черви! Громи Рим, Мессала, громи за Ирода... А где тот яд, что я нашел в рукоятке меча Малиха? Его выпил египтянин? Нет, египтянин выпил свой яд... Вот бы мне такого, разом смерть!.. Нет, я не хочу смерти...