Искуситель (часть 3)   ::   Загоскин М Н

При письме моем ты получишь посылку: это свадебный подарок покойного Луцкого, он отдал мне его за несколько часов до своей смерти и просил доставить к тебе". Я распорол клеенку: в ней зашита была довольно толстая книга, исписанная рукою Луцкого. Это был тот самый сборник, который я пересматривал в первый день моего зна комства с Яковом Сергеевичем. В одном месте лист был загнут: я развернул, увидел две строки, подчеркнутые ка рандашом, и прочел следующее:

"Ищущий зла обретает зло, а призывающий духа тьмы становится рабом его".

- Что ж это, Александр Михайлович? - сказала... нет, уж не Машенька, а добрая, милая жена моя, Марья Ивановна, покинув на минуту свое рукоделье. - Неужели ты хочешь этим кончить?

- Да, мой друг! - А я думала, что ты опишешь всю нашу жизнь. - И у меня это было в голове, да раздумал. - Отчего же?

- Послушай, мой друг: не правда ли, что жизнеописание или история одного семейства имеет большое сходство с историей целого народа? Те же эпохи жизни, те же переходы от счастья к бедствиям, от горя к радости, от бедности к богатству, от славы к ничтожеству - разница только в объеме.

- Я не совсем с тобой согласна, но пусть будет потвоему. Положим, что биография одного человека или одного семейства точно то же, что история целого народа, что же из этого следует?

- А вот что, Марья Ивановна: один умный человек сказал, и я с ним совершенно согласен, что история народа постоянно счастливого была бы самой скучной историей в мире. Ну, видишь ли теперь, мой друг, что я уморил бы с тоски моих читателей. Марья Ивановна улыбнулась, поцеловала меня в лоб и, не отвечая ни слова, принялась опять за свое рукоделье.