История любви   ::   Сигал Эрик

— Послушай, Джен, возможно, я не буду тебе звонить несколько месяцев.

Она на секунду замолчала. На несколько секунд. И наконец спросила:

— Почему?

— А может быть, позвоню тебе, как только доберусь до своей комнаты. Я зашагал прочь.

— Недоносок! — прошептала она. Я круто повернулся и влепил шайбу с расстояния двадцати футов.

— Вот видишь, Дженни, тебе так нравится щелкать по носу других, а сама ты этого не любишь.

О, как мне хотелось рассмотреть выражение ее лица, но я воздержался — по стратегическим соображениям.

Когда я вошел, мой сосед по комнате Рэй Стрэттон играл в покер с двумя своими приятелями-футболистами.

— Привет, животные!

Они ответили подобающим в таких случаях хрюканьем.

— Ну, что у тебя сегодня, Олли? — спросил Рэй.

— Шайбу засадили с моей подачи, и еще шайбу — я сам.

— С подачи Кавиллери?

— Не твое дело, — отрезал я.

— А это еще кто? — спросил один из бегемотов.

— Дженни Кавиллери — ответил ему Рэй. — Дохлая музыкантша.

— Я ее знаю, — сообщил второй из бегемотов. — У нее очень аккуратная попка.

Я проигнорировал реплики этих сексуально озабоченных грубиянов, взял телефон и понес его в свою спальню.

— Она играет в Обществе друзей Иоганна Себастьяна Баха, — сказал Стрэттон.

— А во что она играет с Бэрреттом?

— В «А ну-ка, отними!»

Хмыканья, хрюканье и гогот. Животные веселились.

— Джентльмены, — объявил я, выходя из комнаты, — а не пойти ли вам…

И я заслонился дверью от новой волны нечеловеческих воплей. Потом снял ботинки, завалился на кровать и набрал номер Дженни.

Мы разговаривали шепотом.

— Эй, Дженни…

— Да?

— Джен, что бы ты ответила, если бы я тебе сказал…

Я запнулся. Она ждала.

— Мне кажется, я в тебя влюбился. Наступило молчание. Потом, очень тихо, она произнесла:

— Я бы ответила… что ты мешок с дерьмом.

И повесила трубку.

Я не был ни расстроен, ни удивлен.



Глава 3

Во время игры с Корнеллом я получил травму. Правда, это произошло по моей вине. В одной крутой схватке я допустил досадную ошибку, назвав их центрального нападающего «трахнутым кэнуком» [6] . При этом я имел неосторожность забыть, что четыре члена их команды — канадцы и, как выяснилось, все четверо — лютые патриоты… Я получил не только травму, но и оскорбление, потому что меня же и удалили с площадки… На целых пять минут! Садясь на скамейку штрафников, я видел, как наш тренер рвал на себе волосы.

Ко мне подскочил Джеки Фелт. И только тогда я осознал, что вся правая сторона моего лица превратилась в кровавое месиво.

— Господи Иисусе! — повторял Джек, обрабатывая мою рану кровоостанавливающим карандашом. — Господи Боже мой, Олли!

Я спокойно сидел и молчал, тупо уставившись в пространство. Мне было стыдно смотреть на лед, где уже начали оправдываться мои самые худшие опасения: шайба влетела в наши ворота. Корнеллские болельщики визжали, ревели и свистели. Счет сравнялся. Теперь Корнелл мог преспокойно выиграть этот матч, а значит, и титул чемпиона Плющевой Лиги. Вот дьявол! А я отсидел еще только половину штрафного времени…

На противоположной трибуне среди немногочисленных гарвардских болельщиков царило угрюмое молчание. К этому моменту все зрители уже забыли обо мне, и лишь один не отрывал глаз от скамейки штрафников…

Там, по другую сторону ледяного пространства, сидел Камнелицый и бесстрастно наблюдал, как исчезают под пластырем последние капли крови на лице его единственного сына. О чем он думал? «Ай-яй-яй» или же что-нибудь в этом роде ?..

Возможно, Камнелицый по привычке предавался в этот миг самовосхвалению: оглядитесь вокруг — сегодня здесь так мало гарвардцев, но среди этих немногих — я.