История села Брехова, писанная Петром Афанасиевичем Булкиным   ::   Можаев Борис

В моей служебной автобиографии записано, что я сын пострадавшего, убитого контрреволюционерами в 1919 году.

Сказать по правде, Булкин Афанасий не отец мне, а отчим. И никакой он не пострадавший. Нанялись они с приятелем гнать скот из Касимова в Пугасово. В дороге бутылью череп сшибли купцу. Взяли деньги, наган. Но их разоблачили и отправили в ссылку на бессрочную каторгу. Мать вышла замуж за другого и против закона прижила с ним меня и брата моего Леванида. Таперика, моего отца взяли на германскую войну, и там он пропал без вести. А после революции возвратился Булкин Афанасий, забрал жену с обоими детьми. Озоровать начал - пил да насильничал. Его и кокнули... Время было неспокойное, поди разберись - кто?

Остались мы одни с матерью, - хата в три окна да лошаденка. Я в работники пошел, пас коней, а брат мой Леванид - баранов.

Писать про эту жизнь неинтересно: материал бедный. Потом вступил в комсомол, стал активность проявлять: неграмотность ликвидировал свою и чужую... И вот, за эту активность, взяли меня в Красную Армию. А председатель Бреховского колхоза Филипп Самоченков выдал мне по такому случаю премию: десять холстин, пять полотенцев с петухами да три разноцветных поневы.

Ну вот, гонят нас в Пугасово, на станцию. А я все думаю: "Что же есть такое железная дорога? Это должно быть жестью все устлано. Едешь по ней, а грязи нет". Пригнали нас на станцию - нет никакой жести. Смотрю я - что-то ползет к нам. Ящики не ящики, и на телегу не похожи. Но на колесах... Останавливается перед нами - двери настежь.

- Погружайся! - кричат.

А это, оказывается, товарняк. Залезли мы - и опять вроде бы поезда нет никакого. А что-то на избу похоже: полати, скамейки. Мы залезли на полати, расположились... и уснули.

Просыпаемся ночью. Что такое? Перекидывает нас с боку на бок, как на ухабах. Все скрипит, грохочет... Кто-то как заорет:

- Едем! Едем!!!

Мы к окну. Поглядели - дорога узкая, а рядом глубокий ров. И всем боязно стало: а ну-ка да опрокинет?

Но ничего... Доехали благополучно. Куда-то за Киев увезли нас. На киевском вокзале мне еще показали на часы:

- Смотри, Петро, какие часы! Стрелка за штаны заденет - повиснешь.

Я смотрел, смотрел и ничего не понял. Какие-то палки по кругу раскиданы, да две больших стрелки посредине.

Ну, ладно. Приняли меня в кавалерийскую школу. Получил коня... И вот надо же такому случиться - экземой заболел, и место самое неподходящее, в промежности, извиняюсь.

Пришел я в лазарет, а лепком смотрит эдак подозрительно и спрашивает:

- Ты что, за кобылой, что ли, ухаживаешь?

- Нет, - отвечаю, - у меня конь.

- Ко-онь! - передразнил он меня. - Ах ты поросенок паршивый.

Сел за стол, записал чего-то в книгу и говорит мне:

- Тебе, голубчик, в госпиталь надо ехать, в Днепропетровск. Приедешь на вокзал, там спросишь трамвай номер четыре. Он тебя довезет прямо до госпиталя. Вот тебе пятачок на трамвай.

Сижу я на политзанятиях и думаю: "Ну, как я поеду? А вдруг меня там посадят, как заразного?.."

Название болезни я не мог никак запомнить. "Ежели меня так далеко отсылают, - думаю, - значит, зараза опасная. У нас в Брехове однажды застрелили лошадь с сибирской язвой и закопали за селом. А что, ежели у меня такая страшная болезнь?.."

Вдруг приходит в класс посыльный и кричит:

- Булкин!

- Ен самый...

- Надо отвечать - "Я"! В штаб вызывают.

И повел меня впереди, как под конвоем. Что делать? Надо идти. Иду и думаю: "За что?"

Входим в какой-то кирпичный дом. Он открывает дверь и в кабинет меня швырь. Осмотрелся я - нет ни решеток, ни охраны с винтовками. Сидит за столом молоденький красноармеец и спрашивает, эдак улыбаясь:

- Вам чего, товарищ красноармеец?

- Не знаю. Меня привели сюда.

- Как ваша фамилия?

- Булкин.

- А-а! Вот ваши документы. Получайте и езжайте в Днепропетровск.