Исход   ::   Юрис Леон

Но я знала, рано или поздно эта минута наступит. Я боялась ее и все же рада, что она пришла.

— Вот уже четыре года как погиб Том. Неужели ты до сих пор не похоронила все это?

— Женщины теряют мужей на войне. Так уже повелось, — тихо сказала она. — Я долго плакала. Мы очень любили друг друга, но жизнь-то продолжается. Я даже не знаю, как он погиб.

— Что тебе сказать… — ответил Марк. — Том служил в морской пехоте. При штурме какой-то бухты угодил под пулю. Ничего героического, никаких медалей, даже сказать не успел: «Передайте Китти, что я ее любил». Просто попал под пулю… вот и все.

Кровь отхлынула от ее лица. Марк зажег сигарету и дал ей.

— Почему умерла Сандра? Почему должен был умереть и мой ребенок?

— Я не Бог. И ничего не могу ответить тебе на это.

Она села рядом с Марком на парапет, положила ему голову на плечо и вздохнула.

— Боюсь, мне некуда больше деваться.

— А почему бы тебе не рассказать мне обо всем?

— Не могу…

— И все-таки, мне кажется, пора.

Китти несколько раз пыталась заговорить, но, кроме бессвязного шепота, ничего не могла выдавить. Слишком глубоко сидел в ней ужас тех лет. Она бросила сигарету в воду и посмотрела на Марка. Он прав, и к тому же это единственный человек на свете, которому можно довериться.

— Это было ужасно, — начала она. — Я получила извещение о Томе. Я так любила его. Ровно… ровно два месяца спустя умерла Сандра от полиомиелита. Я… почти ничего не помню. Родители забрали меня в Вермонт и поместили в санаторий.

— В сумасшедший дом?

— Нет… так говорят, когда речь идет о бедных. Это место называлось санаторием для перенесших душевное потрясение. Не знаю, сколько месяцев я там пробыла. Я вообще многое забыла. День и ночь была словно в тумане. Мне объясняли, что это депрессия.

Голос Китти окреп. Дверь приоткрылась, и боль нашла себе выход.

— В один прекрасный день туман рассеялся, и я вспомнила, что Тома и Сандры больше нет. Боль пронизала меня и больше уже не отпускала. Все ежеминутно напоминало мне о них: песни, чей-то смех, дети на улице… Каждое дыхание причиняло мне боль. Я молилась, чтобы на меня снова опустился туман. Да, я с радостью лишилась бы рассудка, лишь бы больше ничего не помнить.

Она встала, высокая и прямая, слезы текли по ее щекам.

— Я удрала в Нью-Йорк. Пыталась спрятаться в толпе, в гостинице — четыре стены, стул, стол, качающаяся электрическая лампочка. — Она иронически засмеялась. — За окном мигающая неоновая реклама. Я часами бесцельно бродила по улицам, пока все лица не сливались в одно, или целыми днями сидела, глядя в окно. Том, Сандра, Том, Сандра… они не покидали меня ни на минуту.

Марк подошел к ней, обнял за плечи. Со стороны моря траулер подползал к входу в гавань. Она потерлась щекой о руку Марка.

— Однажды ночью я напилась. Ты ведь знаешь меня… я не умею пить. Встретила парня в зеленой форме, как у Тома. Он был высокий, стройный — как Том. И одинокий. Мы пили вместе… Проснулась я в дешевом, грязном номере какой-то гостиницы, Бог знает где. Я была все еще полупьяная. Подошла к зеркалу и посмотрела на себя. Я была голая. Парень — тоже голый — валялся на кровати.

— Китти, ради Бога!

— Все в порядке, Марк, дай досказать. Я долго стояла и смотрела в это зеркало… не помню, сколько. Поняла, что опустилась на самое дно. Дальше некуда. И тогда я почувствовала, что это конец. Парень лежал в забытьи — странно, я даже не помню, как его звали. Я увидела его бритву в ванной и увидела газовый кран. Потом долго стояла у окна и смотрела с десятого этажа вниз на тротуар. Это был конец, но у меня не хватало сил принять его. И тут произошло что-то странное, Марк. Вдруг я поняла, что буду жить, жить без Тома и Сандры. И как только я это поняла, боль исчезла.