Из Матросских досугов   ::   Даль Владимир Иванович

За ним следовали уже три арьергардные корабля, которые также сделали свое, но не подходили на такое близкое расстояние к неприятелю, как первые шесть кораблей, и были менее в деле.

Покуда оба флота были в этом тесном и жестоком бою, где каждое ядро пробивало оба борта навылет, а "Св. Евстафий", навалив на наветренный неприятельский флагманский корабль, взял его абордажем, причем сам адмирал турецкий, Гасан-Бей, был ранен, бросился за борт и едва был спасен турецкой шлюпкой, а вслед за тем "Евстафий" вместе с неприятелем загорелся, турецкие корабли, будучи все под ветром, стали думать только о своем спасении: все они стали рубить канаты, ставить паруса и уходить без оглядки в Чесменскую бухту. Страх обнял их, чтобы горящие корабли с наветру на них не навалили.

Как только турки пошли на побег, то главнокомандующий, обрубив и сам канат на "Трех-Иерархах", поднял сигнал: "гнаться За неприятелем" - и турецкий флот в такой тревоге и беспорядке тискался в бухту, что корабли давили и ломали друг друга.

У нас не было брандеров, которые бы легко было пустить на неприятеля, бывшего в таком расстройстве; граф Орлов велел всем кораблям бросить якоря, а сам стал у самого входа в бухту, на пушечный выстрел от неприятельского флота. Граф Алексей Григорьевич тотчас послал в самую бухту командора Грейга, на бомбардирском судне "Гром", чтобы в неурядицу эту бросать бомбы и каркасы; в то же время приказал он снарядить брандерами четыре греческие судна, бывшие при флоте. Это поручено было бригадиру Ганибалу.

Все замечательное дело это (24-го июня), за которым следовало, как мы увидим, еще славнейшее, длилось не более как полтора часа. В два часа пополудни турки уже стояли в бухте. Мы потеряли, конечно, много; на одном только погибшем "Евстафий": офицеров, морских и сухопутных 35, нижних чинов 473. На прочих кораблях: всего 13 убитых и около 25 раненых. Турки стреляли так бестолково, что все ядра шли через верх и одно только шальное ядро попадало в корпус. На флагманском корабле избиты были все три мачты, бушприт, реи; но этим турки, конечно, не могли унять пальбы нашего флота. О потере у турок ничего даже близкого к делу не знаем, но она, как видно по всему, была очень велика.

До самой ночи корабли наши чинились и снаряжали брандеры; во все время это "Гром" бросал снаряды свои на турецкий флот, беспокоил его и держал в страхе. Он уже и не смел более отстреливаться. Брандеры, под надзором бригадира Ганибала, поспели только на другой день (25-го июня) к вечеру.

Между тем турки также чинились и строили на берегу батареи; шесть больших кораблей поставили они поперек, против входа в бухту; остальные по бокам и за первыми, против промежутков. В этом положении ожидали они нашего нападения; уйти им было некуда. Ветер дул NW, нам попутный в бухту, которая была битком набита турецкими кораблями, транспортами, гребными галерами и далее купцами; при самом же входе в бухту можно было стать не более как трем кораблям в ряд.

По всему этому назначены были для приступа четыре корабля: "Ростислав" - командир Лупандин; "Европа" - командир Клокачев; "Нетронь-Меня" - командир Безенцов, "Саратов" - командир Хметевский; два фрегата: "Надежда" - командир Степанов; "Африка" - командир Клеопин; затем бамбардирное судно и четыре брандера. Начальство над отрядом поручено командору С.К.Грейгу и ему приказано: войти лунной ночью с эскадрою в Чесменскую бухту, поставить суда как можно ближе к неприятельским, разгромить их пушками и сжечь брандерами. Командирами брандеров назначены были охотники: капитан-лейт. Дугдаль, лейтенанты Мекензи и Ильин и мичман князь Гагарин.

В 11 часов ночи 25-го июня командор Грейг поднял фонарь на гафеле, чтобы не встревожить неприятеля выстрелами; это был условленный сигнал "сняться с якоря".