Я есть кто Я есть   ::   Джин Нодар

Получается, нет никакой такой наследственности! (Пауза) Впрочем, конечно, есть! Я, видимо, пошел в мать!

Ицик размышляет:

– Говорят, напрасно гну я себе спину и строю этот дом. Говорят, Мессия уже не за горами: сегодня-завтра Он объявится уже в нашем городе. Пусть себе говорят! Я не из пугливых: вспомним – чего только мы не пережили! Египетский плен, Амман, погромы, войны! Все-то в руках Божьих, и с Его помощью переживем и Мессию!

Еврей с зонтиком под мышкой в дождливый день:

– Что, раскрыть зонтик? Впрочем, раскрывай-не раскрывай, не поможет. Чего же это люди на меня так косятся? Видимо, они считают, что если сверху льет, следует раскрыть зонтик и укрыться под ним. Они, может быть, и правы, но какой же это зонтик: сплошные дыры! Зачем же я его взял с собой, не могу припомнить… Ах да, я же думал, что пойдет дождь!

– Ицик, вот мы с тобой сидим уже два часа за чашкой чая, а ты не скажешь ни слова. Скажи хоть что-нибудь о жизни вообще!

– О жизни, говоришь? Вообще? Что – жизнь? Жизнь – как чашка чая!

– Чашка чая? Почему как чашка чая?

– Откуда же мне знать? Что я тебе – философ?!

Два конкурирующих коммивояжера на железнодорожной станции.

– Моня, куда ты едешь?

– Кто, я? Как куда ? В Пинск.

– Так я и поверил! Ты говоришь "в Пинск" только для того, чтобы я подумал, будто ты едешь в Минск. Но я-то знаю, что ты и вправду едешь в Пинск. Зачем же врать?!

– Господи, пошли же мне 1000 долларов. Я Тебе обещаю отдать половину суммы таким же, как я, беднякам,. Если же Ты мне почему-то не веришь, пошли мне тогда мои пятьсот!

На допросе в советской милиции.

– Рабинович, откуда вы взяли деньги на машину?

– Из моей тумбочки.

– Кто их туда положил ?

– Моя жена.

– Кто их дал Вашей жене?

– Я.

– Откуда же Вы их взяли?

– Из моей тумбочки.

– Поставим вопрос иначе: как это Вы при Вашей зарплате смогли накопить деньги на машину?

– Вы правы: трудно!

М-р Коэн пришел к юристу на прием. После получения консультации он положил на стол десятку.

– Нет, господин Коэн, за консультацию я беру пятьдесят.

– Пятьдесят? Извините, мне сказали, что тридцать.

– Ужас! Капельзона расстреляли!

– Что Вы говорите! Но не кричите так громко, он сидит за соседним столом и может перепугаться!

– Да нет, он уже об этом знает!

– Моня, перестань качаться на папе! Папа повесился совсем не для этого, а для того, чтобы в доме было тихо.

– Здравствуй, Рабинович, у меня ужас: моя жена спит с садовником!

– Откуда ты знаешь?

– Очень просто: прихожу домой, поднимаю одеяло на постели, а там – цветы!

– Со всеми бывает. Моя жена, например, спит с почтальоном.

– А ты откуда знаешь ?

– Очень просто: прихожу домой, поднимаю одеяло, а там – почтальон с моей женой.

Хоронят Рабиновича. Прохожий:

– А что, это правда, что умер Рабинович?

– Да.

– Ой вэй, умер… А я-то думаю: почему это его хоронят?

– Здравствуйте, Коган! Слушайте, как Вы изменились. Вас просто не узнать: нос стал курносый, волосы порыжели, уши оттопырились. Что с Вами?

– Простите, ноя не Коган.

– Ну вот, видите, Вы уже и не Коган!

Еврей – китайцу в поезде:

– Скажите, Вы – еврей?

– Нет, я – китаец.

– А мама, надеюсь, была еврейкой?

– Нет. Китаянка.

– Папа-то у Вас – все же еврей?

– Нет. И папа – китаец.

– А бабушка? Ну хоть она – еврейка?

– И бабушка китаянка, черт возьми!

– А прабабушка?

– Да! Да!! Да!!! Моя прабабушка – ев-рей-ка!!!

– Смотрите, еврей, а как похож на китайца!

Еврей – знакомому в нью-йоркском кафе:

– Ой, Саскинд, дела у меня идут из рук вон плохо. Июнь был просто бедственным: никогда еще не было такого июня. Я просто возненавидел этот июнь и матерился весь месяц, пока не пришел июль. В июле стало так несносно, что июнь казался уже счастливым: за весь июль не продал ни на цент.