Я есть кто Я есть   ::   Джин Нодар

ПРЕДИСЛОВИЕ

Я один топтал точило,

и никого из народов не

было со мною.

Исайя, 63:3

Рано или поздно в жизни каждого еврея наступает момент, когда его осеняет малопонятная мысль, что он – еврей. Иногда это выглядит как мистический акт. Беспомощный в постижении сокровенного смысла явлений, здравый смысл незаменим при поисках связи между ними; и поскольку быть евреем – это прежде всего стать им, т.е. встать в ту или иную связь с миром, – постольку здравый смысл вполне может объяснять те особые с и т у а ц и и, когда человек становится евреем. На это можно возразить что еврей – это не ситуация т.е. условное и постороннее, а национальность, т.е. безусловное и наследственное. Но еврей – это больше, чем национальность, значит, нечто другое. Исторически нация – это люди, объединенные ответственностью за участок суши, но если б хоть когда-нибудь евреи были общиной, сплоченной ответственностью за участок палестинской суши, то их название исчезло бы с земли так же быстро, как исчезает "тень орла в бескрайнем небе".

Евреи – это люди, сплоченные бессрочным договором о преданности известной системе духовных ценностей, которые воспринимаются ими как проявление Бога. Земля, обетованная евреям, это – небо, т.е. не вещь, но дух, не материя, но абстракция, не изменчивое, но постоянное; и именно предусмотренная договором преданность этой "земле" обеспечивает евреям земную вечность: народ, умеющий жить без своей земли, невозможно завоевать, как невозможно физически уничтожить идею. Те, кого зовут сегодня евреями, есть потомки простого кочевого племени, которое вопреки здравому смыслу и всем земным паттернам, не только не исчезло, но оказалось "избранным народом". Это чудо стало неминуемым именно после того, как в результате мучительных колебаний "моисеево стадо" поставило себя в особую, т.е. ненормальную ситуацию, в положение "избранности": как можно догадываться, не столько Бог избрал евреев, сколько сами евреи в дополнение к обычным законам земного бытия – подчас даже в противовес им – обязали себя к другому, особому Закону.

Грандиозность этого Закона внушала и внушает мысль о его неземном происхождении, и принятие Закона евреями было символизировано как священный до-говор между людьми и Богом, как всеобщая порука каждого перед каждым утверждать Закон не только среди своих потомков, но и по всей земле. Можно, конечно, сомневаться в том, будто эти принявшие Закон кочевники не располагали никакими предпосылками к тому, чтобы вырасти в неординарный, вечный народ. Подобные сомнения будут казаться правомерными, пока не будет ответа на вопрос – почему же именно они "услышали" Бога и дали обет утверждать на земле Закон, названный Божьим. Несомненно, между тем, другое: ситуация, в которую они себя поставили, не могла не иметь те бесконечные и сложные продолжения, которые создали действительно необычную нацию. Помимо всего, что можно было бы сказать после этого, очевидно: принятый Закон оказался чересчур уж оптимальным (не сказать бы, – неземным), и потому, дав обет утвердить его среди других, евреи, будучи, тем не менее, "людьми как все", сами не сумели его воплотить. Впрочем, верность своей миссии и вера в ее конечный успех обеспечили им соответственно вечную жизненность и изобретение надежды.

Те, кого зовут сегодня евреями, есть прежде всего потомки людей, заключивших беспрецедентно дерзкий и всеобъемлющий договор с Богом. Не земля или язык, не обычай или совместная жизнь, но договор, – вот что лежит в основе еврейской национальности, вот что отличает еврейство от любой другой нации, и вот, наконец, что делает его больше, чем нация.