Э. Замакоис. Висенте Бласко Ибаньес   ::   Бласко Висенте Ибаньес

– Врите вы въ славу, какъ цль жизни? Любите вы деньги?

Маэстро, не колеблясь, отвчаетъ:

– Слава, какъ деньги, какъ любовь – только "украшенія" жизни, и больше ничего, блестящія побрекушки, которыя ее длаютъ боле красивой и показываютъ намъ ее подъ нарядной маской. Истинной же цлью жизни является просто сама "жизнь". Мы должны жить не для богатства, не для славы, не для обоготворенія женщины, что-бы тамъ ни говорили ложные поэты. Жизнь иметъ свою собственную сущность и сама себя оправдываетъ…

Въ этомъ энергическомъ и сжатомъ отвт отражается вся душа этого исключительнаго человка, послдняго конквистадора, счастливо соединяющаго въ себ художника и авантюриста, сумвшаго безъ всякой поддержки восторженствовать надъ бдностью и подчинить себ жизнь съ мужествомъ льва.



II.

Къ первому періоду литературной дятельности Бласко Ибаньеса принадлежать шесть романовъ. Я называю ихъ "мстными", потому что дйствіе ихъ происходитъ въ окрестностяхъ Валенсіи; типы, пейзажъ, даже самый языкъ заимствованы изъ дико-красивой равнины, "уэрты". Я вовсе не считаю ихъ мене интересными и захватывающими, мене выдающимися чмъ позднйшіе романы, гд авторъ заставляетъ дйствіе развертываться на боле широкой сцен. Художественое впечатлніе не зависитъ ни отъ широты декоративной "рамки", ни отъ благородства фигуръ, какъ учатъ смхотворные вульгарные учебники по теоріи словесности, а отъ той силы и яркости, съ которыми изображены живые люди, и которыя передаютъ книг, мрамору или полотну священный трепетъ самой жизни.

Хотя въ этихъ произведеніяхъ Бласко Ибаньесъ часто впадаетъ въ ошибки, а иногда быть можетъ слишкомъ многословенъ и вычуренъ, все же онъ является уже здсь ослпляющимъ и великолпнымъ художникомъ, несравненнымъ изобразителемъ ландшафта.

Весь многострунный оркестръ природы звучитъ въ его мозгу и отражается въ его чрезвычайно впечатлительной душ.

Онъ не только "видитъ" дйствительность, a въ тоже время обоняетъ, слышитъ и осязаетъ ее, какъ будто держитъ ее въ своихъ объятіяхъ.

Ни одинъ запахъ, ни одинъ звукъ, ни одна краска, ни одна деталь не укрываются отъ его вчно бодрствующаго проницательнаго ума. Въ этихъ романахъ чувствуется безпрерывный бой страстей, въ нихъ не переставая текуть жизненные соки, они проникнуты своего рода паническимъ трепетомъ, отъ котораго всходятъ смена, брошенныя на ниву, рки выступаютъ изъ своихъ береговъ и воспламеняются души. Съ гибкостью и легкостью, никогда не носящими слдовъ утомленія, углубляется Бласко Ибаньесъ въ свои характеры, тонко анализируя и расчленяя ихъ, какъ и во вншній міръ, воспроизводя его различными путями, то со степенной терпливостью миніатюриста, то широкими штрихами, властными мазками, какъ будто его коснулось безпредльное простое величіе распростертаго надъ моремъ неба.

По всему своему душевному складу онъ любитъ природу съ чрезвычайной проникновенностью. Хотя онъ всегда пишетъ прозой, но онъ настоящій и великій поэтъ жизни, страстно влюбленный въ землю. Онъ похожъ на одного изъ жрецовъ древнихъ культовъ, привтствовавшихъ на колняхъ восходъ солнца. Онъ владетъ богатйшей палитрой и вс цвта радуги служатъ ему съ рабской покорностью. Его блестящій стилъ, горящій какъ филипинскій плащъ, окутываетъ его словно сотканная изъ золота и шелка, пестрая мантія восточнаго царя. По мановенію руки начинаютъ двигаться и пробуждаться уголки валенсіанской "уэрты", представая нашимъ глазамъ во всемъ своемъ ослпительномъ южномъ блеск.

Послдуемъ за нашимъ писателемъ отъ чудеснаго озера Альбуферы къ позлащеннымъ апельсинами рощамъ Альсиры, отъ священныхъ развалинъ геройскаго Сагунта къ смющимся, солнечнымъ берегамъ Кабаньяля и мы почувствуемъ, какъ то мужественная, то томная поэзія этой богатой, какъ восточная султанша, земли проникаетъ намъ въ душу и властно подчинятъ ее себ.