Экспонат 212   ::   Кривин Феликс Давидович

Так кто же он, этот врач?

– Тот, который был у меня вчера? Вы хотите, чтобы я назвал его фамилию? Но ведь я могу ее не знать… могу забыть… И почему я должен давать вам все эти сведения?

– Мы с вами давно не виделись, профессор, мы стали совсем чужими. Когда-то вы были откровенны со мной и охотно отвечали на все вопросы. Да, там мы доверяли друг другу… Вы помните нашего врача? Он постоянно болел, и мы его все вместе лечили. Хороший был человек. Все спрашивал у вас о доисторической медицине, интересовался древними скелетами. А свой скелет оставил там, в этой пещере…

– Я был у него там. В прошлом году.

– Смотрите! Значит, не забываете? Это хорошо, когда такая память… Так, может, вы вспомните фамилию этого врача, который был у вас вчера вечером?

– Нет, – сказал Свидетель.

– Не хотите вспомнить? – Следователь покачал головой. – Напрасно. Быть может, вы не догадываетесь, как это важно для вас. Конечно, пропавший экспонат принадлежит вам, трудно предположить, что вы сами его у себя похитили. Трудно, но все-таки… Тем более, что и вся ваша деятельность… Быть историком – это, знаете ли, не самый праведный путь…

– Это моя профессия. Мне уже поздно ее менять, да и не хочется.

– И совершенно напрасно. История преступна, она античеловечна. И не суд истории нам нужен, как утверждаете вы, а суд над историей.

– Но кто должен вершить этот суд?

– Ну, уж это не наша с вами забота.

Свидетель отошел от окна. Он подлил кофе себе и Следователю, вспомнив, достал из шкафа какой-то бисквит. Следователь поблагодарил, съел бисквит, выпил кофе. Откинувшись в кресле, вытащил из кармана коробочку мелких конфет, которые употреблял вместо курения. Свидетель составил ему компанию, закурив еще одну сигарету.

– Меня удивляет, – сказал Свидетель, – неужели вам не интересно знать, как раньше жили люди, что было до вас на земле?

Даже Кафзех – из людей, близких Схулу (по классификации Вейденрейха), – и тот интересовался, что было на земле до него. И когда палеантропы, свесившись со своих нар, слушали рассказы о далеком-далеком прошлом, Кафзех, немолодой уже прачеловек (по упомянутой классификации), пристраивался где-нибудь рядом и, будто бы следя за порядком, на самом деле внимательно следил за рассказами. Иногда он не выдерживал и сам задавал вопрос, и тогда ему приходилось обстоятельно все объяснять, потому что при всей своей любознательности Кафзех понятия не имел о самых простых вещах, бывших на земле до его появления. Да и о том, что произошло на земле после его появления, Кафзех имел самое общее понятие, так что возможности для познания мира у него были почти неограничены. И он давал работу и глазам своим, и ушам – вот только мозг его не включался в эту работу… Впрочем, он был добрый человек, хотя в силу своей душевной малоподвижности и не был способен на добрые дела. Конечно, если б он жил в цивилизованном обществе, он бы и сам постепенно цивилизовался и научился бы сомневаться, тревожиться и сожалеть, но, живя среди людей своего типа, он ни о чем не сожалел и послушно выполнял все приказания. И когда Схул потребовал дать ему камень, тот самый камень, Кафзех послушно его принес, да еще спросил, не маленький ли, потому что можно принести и побольше.

– Сейчас меня интересует другое, – сказал Следователь. – Меня интересует связь между появлением у вас этого врача и исчезновением экспоната.

– Но такой связи не существует, не может существовать!

– Напрасно вы так думаете. Эти врачи – такие фанатики. Недавно был случай, один привил себе рак, чтобы понаблюдать за ходом болезни. Не исключено, что вашему доктору для чего-то понадобился древний скелет.

– Он не хирург, он невропатолог.

– Это важное обстоятельство, – сказал Следователь и записал это обстоятельство. – Конечно, невропатологу все эти древности ни к чему. Он и смотреть не станет на ваши музейные экспонаты.