Энергоблок   ::   Медведев Григорий Устинович

– Значит, будем считать… – еще раз сказал Мошкин, ощутив, как давящая усталость заполнила все его существо.

– Конечно, конечно! – с готовностью, но холодно ответил майор Дронов.

Они распрощались.



7

Соня и Палин медленно брели по улице. Сквозь рваную облачность проглядывало солнце.

– Ну зачем ты так? – спросил Палин Соню.

Соня была очень бледна и ничего не ответила, только еще крепче и судорожнее сжала его сильную руку.

– Зайдем в исполком? – спросил он ее, не вполне уверенный теперь, что это надо делать.

Она утвердительно кивнула головой, взглянула на него, испытывая стыдливую нежность, и подумала: не слишком ли она бледна сейчас…

Им овладело такое родственное, такое теплое чувство к ней, так крепко и слитно представил он всю пройденную с нею жизнь, могущую, теперь-то он точно знал, сложиться совершенно иначе, здоровее, лучше, если бы не эта проклятая бомба, если бы не ненависть людей друг к другу, толкнувшая к ее созданию, что, по существу, отменило все иные альтернативы существованию, кроме одной – жить в мире… И он ощутил вновь прилив сил и энергии и ускорил шаг. Соня почти бежала за ним…

В здании исполкома они поднялись на второй этаж и вошли в тесную приемную председателя. Секретарша, очень худая белокурая женщина с большим лошадиным лицом, стояла у шкафа и листала подшивку, разыскивая какую-то бумагу.

Она была в ярко-синем трикотажном платье, предельно плотно облегающем ее худосочную, почти лишенную форм, фигуру. На шум секретарша повернулась к вошедшим. Глаза карие, блестят. Сказала строго. Мягкий, не вполне правильный выговор:

– Председатель не принимают… Смотрют бумаги… – И покраснела.

– Посиди, Сонечка, я сейчас… Просто интересно…

Соня, очень бледная, села. Ее лихорадило. Палин бросил на нее беспокойный взгляд и решительно прошел к председателю.

– Они не при… – начала было протестовать секретарша, но махнула рукой, когда дверь за Палиным захлопнулась.

Председатель исполкома возвышался над столом глыбой и действительно просматривал почту.

Палин знал, что он выходец из сельского хозяйства. То ли председатель колхоза в прошлом, то ли «Сельхозтехники». Очень крупный мужик. Очень. Чувствуется, что здесь ему не по себе. Но сидит же…

Огромное, очень щекастое, пожалуй, даже какое-то плотоядное продолговатое лицо. Глыбастый лысый череп. Глубоко сидящие глаза-буравчики.

Вдруг щеки председателя дрогнули, и кабинет заполнил очень насыщенный интонациями раскатистый утробный бас. Огромная ладонь, гармонично сопровождая голос, указала на стул.

– Садитесь, пожалуйста. Я вас слушаю… – Маленькие черные глазки председателя внимательно пошарили по палинскому лицу.

Палин подумал, что темнить и тянуть здесь нечего, да к тому же, кажется, и Сонечка неважно себя чувствует. Как бы не приступ…

– Я начальник отдела радиационной безопасности нашей атомной электростанции…

Щеки председателя снова смешно запульсировали, будто он играл на трубе, и откуда-то изнутри полился наполненный дружескими интонациями булькающий на этот раз бас.

– Очень рад! Очень приятно!

Палин протянул ему свою сильную большую руку, и председатель свободно утопил ее в своей огромной ладони.

– Я вас слушаю, дорогой… – и почему-то добавил: – коллега…

– Мы льем радиоактивную грязь в море… – Палин силился вспомнить имя-отчество председателя: кажется, Дмитрий Андреевич…

– Алексеич… – с хитрой улыбкой пробасил мэр.

– Так вот, Дмитрий Алексеевич, льем, – повторил Палин и вопросительно глянул на председателя, начиная соображать, что здесь тоже, видимо, пахнет проколом.

– Льете? Ну, что ж – где пьем, там и льем… Лес рубят – щепки летят… – Председатель откинулся на спинку, казалось, игрушечного кресла, сильно скрипнувщего, и от души расхохотался.